Совесть

Вечером того же дня Абрар Шукурович долго беседовал с женой. Махбуба вроде бы поняла, что перегнула палку, и даже сама посмеялась над нелепой своей просьбой.

Но все-таки удивительно — раньше за ней не наблюдалось такого. Во всяком случае, он не замечал, чтобы она так жадно желала быть первой, чтобы стремилась к роскоши, блеску. Может, сработали дремавшие в ней родительские гены? Шукуров вспомнил: ведь не раз уже он подмечал в доме тестя некоторую чрезмерность во всем: и в обстановке, и в самом поведении доктора наук Мирабидова…

Шукуров шел, углубленный в свои думы.

— Абрарджан! — прервал его мысли чей-то голос. У небольшого фонтана на площади перед новым двухэтажным зданием райкома стоял тот самый старый председатель колхоза, Аксакал, который вскоре по приезде Шукурова приходил к нему с жалобой на Атакузы по поводу мрамора.

«Аксакалом», то есть белобородым, его прозвали не только из-за почтенного возраста, но и за длинную, заботливо соблюдаемую серебристую бороду. Раис сегодня оделся что-то очень торжественно — новый просторный китель весь увешан орденами и медалями, над ними поблескивает маленькая Звезда Героя, хромовые сапоги отполированы, на бритой голове новая тюбетейка, а уж как сегодня промыл и расчесал пышную белую бороду — каждая волосинка блестит.

«Ага, прискакал уже!» — подумал Шукуров, вспоминая не совсем приятный разговор, который на днях вышел у него с первым секретарем обкома.

— Я слышал, вы там обижаете нашего почтенного Аксакала, — прямо в упор начал секретарь.

Шукуров не сразу и сообразил, о ком идет речь. Поняв, начал было объяснять суть дела. Но секретарь не стал слушать.

— Я, конечно, понимаю. Атакузы Умаров толковый хозяин, и мы всячески поддерживаем его. И заслуги…

— Дело не в заслугах, — не выдержал Шукуров. — Беда в том, что я сам очутился в положении Атакузы Умарова.

— Не понял вас.

— Плохо со снабжением, из рук вон плохо! Это и толкает людей на разное… ну, что ли, предпринимательство.

— Надеюсь, вы лично еще не преуспели в таких делах?

— К сожалению, начисто лишен предпринимательского таланта, — засмеялся Шукуров. — Зато и положение в районе — катастрофическое. Особенно с удобрениями.

— Ну, насчет катастрофы вы, конечно, преувеличиваете. Я прочел вашу записку. Рассмотрим ее на бюро. А пока прошу подумать вот над чем. Не слишком ли много валим мы на эти самые неурядицы? Некоторые из раисов в вашем районе разрешают себе куда больше дозволенного, не стесняются и закон нарушать. Есть один нехороший сигнал, касается Атакузы Умарова. К вам на днях приедет Бекмурад Халмурадович. Разберитесь! А Аксакала не обижайте!..

И вот уже Аксакал здесь. Шукуров пропустил раиса в дверь своего кабинета на втором этаже.

«Даст он себя в обиду! Дожидайтесь! Тот же Атакузы — одно тесто, разве что разной выпечки. Любопытно: скажет, что был у Первого, или промолчит?»

Промолчал. Маленькие глазки хитро сверкали из-под густых нависших бровей. Пришел он просто проведать уважаемого нового секретаря. Может, у дорогого Абрарджана есть какие-нибудь замечания по его работе? Ведь не зря говорится: ум не от возраста зависит, а от головы. Он считает — очень правильные эти слова. Вот и сам он, несмотря на почтенный возраст, впадает иной раз в ошибки, глупостей делает немало.

Тонкий ход! Спешит опередить возможный упрек. Абрар Шукурович улыбнулся. Пословица пословицей, но вот он, секретарь, действительно нередко ошибается, ему бы очень кстати были советы таких умудренных опытом руководителей, как Аксакал. Дипломатический ход, видимо, удался, и раис приступил к делу. Оказывается, опять пришел с жалобой. И опять на Атакузы, хоть и преклоняется перед его умом, хозяйственной хваткой и дерзостью. Выяснилось — Атакузы снова перехватил то, что предназначалось колхозу Аксакала. На этот раз — дефицитные трубы для газификации кишлака.

Шукуров дал слово — разберется. Записал при Аксакале в блокнот. Под конец не удержался и от шутки:

— Как же это вы так, бывалый раис, уважаемый всеми аксакал и дали обойти себя Атакузы?

Сказал и сразу пожалел. В маленьких глазках» прикрытых седыми бровями, мгновенно заиграли ехидные огоньки. Улыбаясь в пышные усы, Аксакал ответил:

— У него ведь хандаляшки! Много хандаляшек!

Вот оно как! Шукуров поспешил закруглить разговор. Проводив раиса, он долго ходил по кабинету.

Аксакал в своей жалобе на Атакузы, конечно, прав. Прав и Первый — не годится вершить незаконные дела, прикрываясь хозяйственными неурядицами. Но ведь и сами неурядицы существуют — это тоже правда, от которой не уйти. Именно они и толкают на разные хитрые ходы. Значит, в первую очередь надо бороться с причиной, которая привела к нежелательному следствию. Об этих неурядицах Шукуров писал и в обком, и в Госплан, а результат, как говорится, равен нулю!..

В дверь тихо постучала секретарша.

— Тут пришли двое. Говорят, из Ташкента.

— Из Ташкента? — «Не тесть ли?» — подумал Шукуров. — Пусть заходят.

В кабинет вошел длинный, тощий мужчина лет тридцати, с загорелым дочерна лицом. За ним — девушка с высокой прической из мягких каштановых волос.