Совесть короля

Инстинкт самосохранения давно развесил в сознании Грэшема крошечные колокольчики, которые в случае внезапной опасности отзывались гулом набата. Донесшийся до него звон показался оглушительным. Попросить о приглашении на ужин мог лишь один из выдающихся богословов Кембриджа, а также бывший хозяин Пембрук-Холла. Не могла ли загадочная репутация сэра Генри стать дополнительным соблазном для велеречивого прелата? Оценит ли он общество приглашенного Грэшемом гостя — это совсем другое дело. Найдут ли епископ Ланселот Эндрюс и сэр Эдвард Кок общий язык? Сэр Генри имел самые серьезные сомнения на этот счет. И все же такие странные встречи были вполне в духе жизни колледжа — столкновение взглядов, идей, яростные споры и необычные комбинации единомышленников. Мысль о том, что Кок приглашен на ужин в качестве его гостя, позабавила Грэшема. Подобное давало ему самому некое преимущество, вынуждало сэра Эдварда подчиняться ритуалам, распространявшимся на всех приглашенных. Кроме того, это встреча в родных для Грэшема стенах. Кок вышел из стен Тринити-колледжа, однако сэр Генри надеялся, что любопытство по поводу Грэнвилл-колледжа возобладает над обычной подозрительностью старого законника. Хотелось бы еще надеяться, что под броней, защищавшей истинные чувства Кока от бурь внешнего мира, по-прежнему таилась очарованность университетом, свойственная всем, кто вышел из его стен.

— Как вам нравятся наши комнаты? — учтиво осведомился Грэшем, когда сэр Эдвард бочком проскользнул в «профессорскую». Кок никогда не ходил так, как ходят обычные люди. Он либо величественно шествовал, либо проскальзывал бочком. Помещения, которые имел в виду сэр Генри, были построены специально на тот случай, если король Яков пожелает почтить Грэнвилл-колледж своим присутствием.

— Очень даже неплохи, благодарю вас, сэр Генри, — сухо ответил Кок. Его взгляд скользнул по лицу собеседника — как обычно, в надежде обнаружить превосходство, слабость или другие тщательно спрятанные чувства. — Даже для короля.

«А он не лишен чувства юмора», — отметил про себя Грэшем. И хотя юмор этот был сух и резок, все-таки это был юмор. Неужели Кок предлагает ему оливковую ветвь мира? Нет, скорее, поросль ядовитого смертоносного плюща. Сэр Генри жестом пригласил гостя отойти в сторону и уединиться в одном из эркеров, не заметив даже, с какой естественной, ненаигранной учтивостью обратился к своему злейшему врагу.

— Давайте, если вы не имеете ничего против, устроим университетский вечер. Но сначала я предлагаю уладить одно дело. Если не возражаете, мы справимся с ним очень быстро, — сказал Грэшем.

«Боже, отчего мне так хорошо?» — подумал он, ощущая удивительную душевную легкость. По всей видимости, сказывалось благотворное воздействие колледжа. Если в его стенах и имели место злословие и грошовые интриги, то лишь в соответствии с заведенными правилами. Злословие же и интриги королевского двора в своей разрушительной силе не ведали никаких правил, никаких границ. Для кембриджского колледжа невольно напрашивалось сравнение с земным раем, жизнь при дворе являла собой настоящий ад.

В глазах Кока появилось странное выражение. Он оглянулся через плечо и лишь после этого кивком выразил согласие. «Тебе никогда не стать шпионом, — подумал Грэшем. — Взгляд через плечо обязательно подскажет тому, кто следит за тобой, что предстоящий разговор тебя беспокоит. Для внимательного наблюдателя это равносильно откровенному признанию вины».

— Во-первых, я знаю, что интересующие вас документы находятся в руках Марло. — Левый глаз Кока задергался от непроизвольного тика. — Он уже пытался убить меня. Вам, очевидно, известно о недавнем происшествии в театре.

Сэр Эдвард залился краской. Большинство людей мгновенно бледнеют, услышав неожиданное известие. Неужели прилившая к лицу кровь — свидетельство гнева? Неужто Кок настолько зол на него?

— Я приказал своим людям его найти. Они разыскивают Марло повсюду — и здесь, и в Лондоне. И непременно отыщут, достанут даже из-под земли.

— И когда же вы рассчитываете его найти? — резким, неприятным тоном поинтересовался Кок. В его вопросе не было вызова — просто любопытство.

«Значит, дружок, тебе все известно, — подумал Грэшем. — Ты знаешь, кто такой кембриджский книготорговец. Знаешь не хуже, чем знал Сесил. И все же не посчитал нужным поставить меня в известность».

Кок сощурил глаза. Грэшем не стал тянуть с ответом:

— Сегодня вечером. Или через три месяца. Кто возьмется сказать точно? Терпение — самая важная вещь для нас, сэр Эдвард. Не будь такой вещи, как терпение, напряжение сожрало бы нас изнутри, сожгло бы нашу душу… Еще одна забота — Шекспир. Он тоже исчез, его нет ни в Лондоне, ни в Стратфорде.

— Шекспир всегда вызывал у нас гораздо меньше забот, — отозвался Кок с нарочитой поспешностью. — Не мог ли ваш Марло убить и его?