Совет Девяти

– Я привыкла, что мы с тобой союзники. Мне довольно одного эксплета в качестве врага. Однако не забывай, – она легонько провела пальцами по его щеке, – что именно случилось с Эддарионом.

Белория схватил ее руку и отвел от своего лица.

– Не надо угрожать мне, – процедил он с внезапной агрессией.

– Ты не оставляешь мне выбора, ведь не принимаешь подкуп. Остается только шантаж.

Они несколько мгновений смотрели друг на друга.

– Кстати, отличный трюк с горничной, – вдруг совершенно спокойно сказал Белория.

– Дурочка все сделала точно по сценарию, – с легкой ухмылкой отозвалась Сова.

– Отдашь мне Севастьяну? – спросил Белория, чуть помолчав.

Его собеседница рассмеялась, на что он холодно улыбнулся и сказал:

– Тогда не смею задерживать.

– Встретимся после Совета Девяти, дорогой.

– Буду ждать с нетерпением, дорогая.

– Не представляю, как ты надеешься преуспеть…

– «Согласием процветаем», – парировал Патер, процитировав девиз Совета Девяти.

Обмен фальшивыми любезностями, и гостья наконец покинула комнату. Белория некоторое время смотрел ей вслед. Затем он развернулся, подошел к двери, что вела в кабинет, и резко открыл ее.

Омарейл охнула, встретившись с его ледяным взглядом. Даррит же сложил руки на груди, будто это он застал Белорию за чем-то недостойным, а не наоборот.

– Проходите, здесь нам будет удобнее, – бросил хозяин дома и решительно прошел к креслу.

Принцесса и Даррит проследовали за ним.

– Вы готовы были предать меня, если бы Сова предложила вам Севастьяну? – возмутилась Омарейл, усаживаясь на диван.

– Я был абсолютно уверен, что она откажет, – ответил он чуть устало, – но не мог не предложить свою цену, Совалия бы этого не поняла.

Принцесса недоверчиво фыркнула.

– Я знал, что вы в соседней комнате, слуга через окно подал мне знак в ту же секунду, что вы вошли в дом. Итак, что привело вас?

В течение следующего часа все трое обсуждали каждого Патера, степень уверенности в его благонадежности и необходимые действия во время голосования. Кому какие эмоции внушить, на кого как надавить.

– Я добился, чтобы именно я был председателем на этом заседании. Поэтому у меня будет возможность влиять на каждого, когда буду просить огласить свое решение, – заявил Белория, и Омарейл почувствовала себя чуть увереннее.

– А Сова не может попасть на заседание? – уточнила она.

Белория покачал головой:

– Никому не позволено находиться в комнате, кроме Патеров. Даже Королю. Но я подумал, что вы могли бы стать свидетелями всего, что будет происходить.

Омарейл восторженно распахнула глаза:

– Правда? Я бы этого очень хотела.

– Это немного опасно, но в целом осуществимо…

Белория объяснил, что Совет проходил в Часовом зале. Окном в нем служили огромные часы, которые украшали фасад Дома Совета. Для обслуживания механизма и стрелок существовала специальная комната. Дверь из нее вела на небольшой парапет с перилами, позволяющий попасть прямо к внешней стороне часов, к циферблату. Через стекло циферблата можно было увидеть Часовой зал.

– Если окно будет открыто – то можно будет и услышать, что происходит, – заверил Патер Нортастера. – Я постараюсь это организовать, хотя обещать не могу. Боргейн постоянно волнуется, что его продует.

Когда Даррит и Омарейл уже собирались покинуть дом Ила Белории, принцесса вспомнила кое о чем еще.

– И кстати – самозванка? – многозначительно произнесла она.

Хозяин дома махнул рукой:

– Просто на всякий случай. На тот момент я еще не знал, насколько масштабную деятельность развернула Совалия, поэтому решил укрепить свои позиции и немного вас запугать. Но все в прошлом, когда я понял, что ситуация для вас и так крайне неблагоприятна, помог Его Величеству разоблачить мошенницу. Он был мне весьма признателен.

Вечером Пилигрим сообщил, что беседа с Его Величеством прошла гладко, тот понял все намеки гвардейца и пообещал во время Совета быть в крыле, доступном для посетителей. Бериот, по словам гвардейца, отсутствовал, так как готовился к свадьбе.

– Это даже к лучшему, – прокомментировала Омарейл. – Чем меньше знает он, тем, я надеюсь, меньше знает Сова.

Весь следующий день шел дождь, и Омарейл была вынуждена провести его в четырех стенах. Не зная, как избавиться от тревожных мыслей, она только и могла, что проигрывать в голове один возможный сценарий за другим, надеясь убедить себя, что из любой ситуации найдется выход. Вечером ей долго не удавалось уснуть, все тело ломило, ноги горели огнем, а в голове то и дело повторялись обрывки фраз, сказанных Совой.

Наконец настал день Совета Девяти. Не находя себе места, Омарейл решила приготовить завтрак. Она отыскала молоко и овсяное зерно и попыталась сварить кашу. С первого раза не вышло, поэтому пришлось вылить содержимое кастрюльки. Со второго раза блюдо получилось более или менее съедобным. По крайней мере, и Даррит, и Пилигрим съели все до последней ложки.

До Дома Совета все трое добрались на повозке, которую поймали на перекрестке улицы Доблести и улицы Чести.