Совьетика

– Так, – сказала я Ойшину, – Контракт поедешь подписывать один. У меня пищевое отравление после вчерашнего бифштекса по-испански, я провалялась на полу в ванной в отеле всю ночь, а теперь отсыпаюсь… Ну чего ты так смотришь? Ты же дееспособный человек, Алан! Можешь и один этот контракт подписать.

– Что случилось? Какое отравление?

– Ойшин, – я понизила голос, – Не говори этого даже нашей очаровательной Тырунеш. Господин Патрик Госепа – родной дядя моего бывшего мужа. И, к слову, большой поклонник Соединенных Штатов, так что ты там похвали его звездно-полосатый флаг у дома. Ему это понравится.

К чести Ойшина, он все понял моментально и не стал задавать мне глупых вопросов. Не стал меня уговаривать, что в моем новом обличье меня никто не узнает. Риск был слишком велик. Одно дело столкнуться с кем-нибудь из старых знакомых в толпе и совершенно другое – сидеть лицом к лицу и вести беседу.

– Надо подумать, как сделать, чтобы вы с ним не сталкивались и в будущем, – озабоченно сказал Ойшин, – Может, даже не стоит подписывать этот контракт, поискать другое жилье?

Я покачала головой.

– Это может вызвать подозрения. Он ведь уже ждет нас. Да и потом, это действительно хороший дом, я столько раз мимо него проходила и тогда, если честно, мне очень хотелось в нем пожить. Но его снимали у дяди Патрика какие-то голландцы. Плохо то, что сам он живет неподалеку – надеюсь, он не станет заходить к нам по вечерам на коктейли. А если станет, тебе придется занимать его без меня.

– А это его не удивит?

– Ну, я могу мелькнуть где-нибудь на кухне пару раз, быстренько… Подать вам пинью коладу и снова исчезнуть. Нет, думаю, что не удивит – если ты хорошенько постараешься и изобразишь из себя ревнивого шотландского мачо, который очень боится, что его жене понравятся антильцы…

– Какой из меня мачо?- застеснялся Ойшин.

Да ладно тебе, уж и пошутить нельзя! Одним словом, нам надо быть начеку. Я постараюсь пропадать на работе как можно дольше по вечерам. А контракт подписывай на год, не больше. Если мы здесь еще будем через год, то тогда уж точно куда-нибудь в другое место переедем…

И Ойшин уехал, а я отправилась в спальню – досыпать. Но Ри Ран мне больше в тот день так уже и не приснился….

****

Ойшин вернулся после полудня – лицо у него уже стало красным как кирпич от антильского солнца, но он был веселым и довольным.

– Тебе привет от нашей эфиопки!- воскликнул он с порога. – И от дяди тоже. Она выделила нам в пользование машину от фирмы. С контрактом тоже все в порядке, можем переезжать на постоянное место жительства.

И с этими словами он помахал у меня перед носом ключами- и от дома, и от машины.

– Ну и как тебе мой бывший родственник? – поинтересовалась я у Ойшина.

– Очень даже славный старикан. Несмотря на свои проамериканские симпатии, – отозвался он.- Очень переживал, что моя жена отравилась в отеле. Приглашал к себе как-нибудь на шашлыки.

– И ты, конечно, согласился?

– Конечно, да. Когда-нибудь…

В любом случае, непосредственная опасность пока миновала, и я облегченно вздохнула. После того, как заболела Лиза, я перестала терзать себя мыслями о том, что еще только может случиться (а может и не случиться!), поняв определенную житейскую мудрость слов: “День прожил – и слава богу!» Да, думать о том, что делать, если мои опасения сбудутся, надо – но терзать себя постоянным прокручиванием в голове мыслей об этом не только бессмысленно, а и даже вредно: сдадут нервы, и тогда таких дров можно наломать… Нервы надо беречь – особенно когда от того, что ты делаешь, зависят другие люди.

…К вечеру мы уже как следует обосновались на новом месте. Внутри дом, сдаваемый дядей Патриком, оказался весьма комфортабельным. За те 16 лет, что меня не было в этих краях, вокруг него вырос настоящий сад – уж не стараниями ли гаитянина Жана? Но сквозь пальмы из окон все еще было видно шоссе, ведущее из Виллемстада на запад острова.

Днем улицы Махумы были раскалены так, что мы с Ойшином не показывали из дома и носу. Только уже когда солнце начало спускаться за горизонт, я сказала:

– Поедем прокатимся? Посмотрим остров…

– А здесь ты не боишься водить машину? – съехидничал Ойшин.