Совьетика

…Я стою в очереди перед старинным московским особняком. На дворе октябрь, холодно, накрапывает дождь, а очередь – нескончаемая, длиннее чем в Мавзолей, и продвигается вперед она по миллиметру. Какая тут колбаса, какие импортные сапоги – нет, это очередь в голландское посольство, куда я пришла за визой, когда мои амстердамские хозяева прислали мне приглашение приехать туда во второй раз. В первый раз документы за нас оформляло министерство образования, и мне никогда не приходилось стоять в этой очереди. Я даже не представляла себе ее размеры. Мне чуть не стало плохо, когда я ее увидела.

Дождь моросил все сильнее и вскоре перешел в ливень. Стоявшие в хвосте очереди оккупировали подъезды ближайших домов. Видимо, так было здесь каждый день, потому что местные жильцы неимоверно на нас ругались. Я обратила внимание, что лица у окружающих были какие-то одержимые: кроме этой очереди для них не существовало ничего на свете. В глазах их горел нездоровый блеск, а говорили они исключительно и визах, приглашениях и о том, как «там». Очередь делилась на тех, кто уже побывал «там» и тех, кто «там» еще не был. Мне стало даже интересно, где же это наши граждане в таких количествах успели познакомиться с голландцами? Стоявшие рядом меня тоже спросили, есть ли у меня приглашение, а узнав, что я уже побывала «там», начали выспрашивать у меня подробности. Я рассказала о своих – позитивных тогда еще -впечатлениях от предыдущей поездки. Народ с интересом слушал. На лицах их было написано благоговеющее «вот это да! Цивилизация, что и говорить! Не нам, серым, чета!»

Выходившие из дверей посольства с визой раздувались от гордости, словно майские лягушки на болоте. И на их лицах читалось уже другое: высокомерие «приобщившихся к цивилизации». Хотя они еще даже не доехали до Шереметьева. Куда это я попала, что это за люди такие странные?

И только часа через два стояния по этим многострадальным подъездам, в этой одержимой чувством собственной исключительности и вместе с тем какой-то жалкой толпе, не интересующейся уже ничем из того, что происходило вокруг нее, до меня дошло наконец, что все эти люди собирались вовсе не в Нидерланды. Это были мечтающие выехать в Израиль – пока еще с визитом к родственникам, но в перспективе на ПМЖ. Просто у Израиля тогда еще не было в СССР своего посольства. И Нидерланды взяли эту роль на себя, под бременем вины перед собственными евреями времен войны, о котором я уже упоминала. Комизм ситуации был еще и в том, что все, что я рассказывала им о Нидерландах, стоявшие со мной в одном подъезде в свою очередь тоже приняли за рассказ об Израиле!

До конца рабочего дня посольства оставалось минут сорок, когда я с криком: «Я не в Израиль еду, пропустите меня, мне на самом деле в Голландию!» растолкала толпу в надежде добраться до охраняющего посольство милиционера. Толпа неохотно расступалась: кто-то смотрел на меня с неприязнью (и не столько из-за того, что я «хотела проскочить вне очереди», сколько потому, что я, оказывается, оказалась «не своя»), а кто-то – даже и с завистью. Нидерланды существовали где-то за орбитой воображения этой очереди. Если уж Израиль «считался прекрасным, высококультурным местом», то Нидерланды были для нее сказочной страной молочных рек и кисельных берегов. Милиционер посмотрел на мои документы и пропустил меня. Желающих ехать в Голландию в голландском посольстве не оказалось. Но на душе у меня почему-то было отвратительно. Неужели и я со стороны вот такая же – похожая на тех, в очереди, потерявших голову и чувство человеческого достоинства?…Было над чем призадуматься. Но я оттолкнула такие мысли. Не может быть. Я не такая. И в Голландии меня действительно ждут…

Стыдно… Действительно, как же стыдно все это сегодня вспоминать!… Я могла бы сказать, как Невзоров, что это были ошибки молодости, но от этого легче не станет. Это не оправдание. «Глупости не стоит делать даже со скуки». В повседневных заботах сегодня редко вспоминаешь о том, как именно ты тогда чувствовала себя, и чем была набита твоя голова: кашей из «Взгляда», обновленных «Ка-вэ-энов» с вечно молодым Масляковым и страшно смелого, как нам тогда казалось, фильма «Убить дракона», в котором мы больше всего смеялись над тем, до чего же ловко Евгений Леонов пародировал покойного уже к тому времени Леонида Ильича. Вот уж где воистину – «чему смеетесь? Над собой смеетесь!»… Драконы-то никуда не исчезли, у них только выросли новые, еще более многочисленные головы. Мы не то что не убили их в себе- мы распустили их по улицам. Мы стали уважительно именовать их «элитой» и подобострастно забегать перед ними: “Чего изволите-с?” Как лавочные приказчики в так горячо любимой Говорухиным России, которую, как ему кажется, он потерял…