Совьетика

– Вот в том-то и разница…А у нас… Я никогда не смогу называть себя националистом – хотя очень люблю свою страну, а может быть, именно потому что я ее так люблю. Патриотом – да, а националистом – увольте. К слову, чего не понимают наши националисты – так это того, что ты по-настоящему перестаешь замечать цвет кожи или национальную принадлежность людей, когда долго и много общаешься с представителями самых разных национальностей. После этого для тебя уже важно только, что они представляют собой как люди. По своим духовным, моральным, интеллектуальным качествам. Но никак не цвет их кожи и не на каком языке они говорят. А для нашего националиста это было и остается первостепенным. Он первым делом видит перед собой «негра» или «таджика» – и все свои представления об этом человеке уже формирует потом на основе именно этого…

Что же касается интернационализма, который националисты наши смешивают с космополитизмом, то это две настолько разные вещи, что подобная идея могла зародиться только в их переполненных гречневой кашей и окрошкою с квасом мозгах.

Впервые в своей жизни я где-то прочитала слово «космополитизм» еще задолго до того, как нам рассказали в школе на уроках истории, кто такие были «безродные космополиты». Кажется, мне было лет 10-11, когда я на досуде штудировала «Словарь иностранных слов» своего дяди. И потому я узнала его первоначально в его дословном, буквальном значении: «Космополитизм – идеология, рассматривающая жителей Земли вне зависимости от гражданства или какой-либо родовой принадлежности. Космополит – гражданин мира». Тогда оно показалось мне романтичным. В 11 лет ведь человек еще верит, например, что международный суд – это действительно суд международный, а не вульгарный инструмент в руках стран «золотого миллиарда» для избирательного правосудия в целях вершения в разных уголках мира своих грязных делишек…

Видишь ли, я тогда еще не знала, что космополит – это Валерия Ильинична Новодворская. Не понимала, что теоретический романтизм на деле оборачивается практическим «отчизна есть то, чего ищет душа наша» таких, как Zeena Kostyuchenko, и почти карикатурным «в этой стране» пресловутой Валерии Ильиничны. А моя душа ищет одного – Советского Союза… В независимости от того, во скольких бы странах я ни побывала.

Но хорошо, ей-богу, когда жизнь сталкивает тебя лицом к лицу с такой вот реальностью! Чтобы красивые слова из «Словаря иностранных слов» не туманили тебе голову, достаточно одного взгляда на Валерию Ильиничну. «Перманентная революция» на словах тоже звучит заманчиво…

Космополитизм и интернационализм далеки друг от друга словно небо и земля. Как Валерия Ильинична и Долорес Ибаррури.

Интернационализм – это небезразличие к чужой беде, желание прийти другу на помощь и желание научиться у него тому, что будет полезно для твоей собственной борьбы. Это ваша совместная борьба с общим врагом. Это узнавание мира во всем его многообразии – и уважение к этому многообразию. Это осознание того, что ты не одинок в этом мире. Чувство плеча друга – и готовность подставить свое плечо.

А космополитизм – это глобализация, это прилизанные набриолиненные челки и заученные «сексуальные» вихляния бедрами тинейджеров – одинаковые в разных уголках планеты, это неустанный поиск озабоченными дамами «точки G” и неустанные измерения не менее озабоченными джентльменами собственных габаритов; это Гарри Поттер на разных языках и истеричные зазывания реклам; это люди, не испытывающие угрызения совести, став содержанцами Империи, которым наплевать, как живут при этом миллионы их соотечественников и похожие на них миллионы людей в других странах.

Иными словами, интернационализм – это оружие в руках коммунистов, это веревочка, связывющая воедино прутья нашего веника, которым мы скоро выметем хорошенько мусор с планеты. А космополитизм – похожее по форме, но совершенно отличное от него по содержанию оружие в руках капитала. Понимаешь разницу? У космополитизма даже есть одна общая вещь с нашими доморощенными националистами – врагами интернационализма. Это – истошно-утробное «А мне? А мне?» леоновского Уэфа из фильма «Киндза-дза». Я тебе дам посмотреть как-нибудь этот фильм. Когда мы отсюда выберемся.

– А мы вместе выберемся отсюда? – с надеждой в голосе спросил Ойшин.

– Ну, а как же… Негоже товарищам разбегаться поодиночке! Пошли-ка спать, уже поздно. Завтра, правда, cуббота, но все равно, еще многое надо обговорить до встречи с товарищем Орландо. Ты поможешь мне спуститься с крыши?…

****

… В то утро я проспала чуть ли не до полудня. Такого со мной не бывало с тех давних пор, когда еще была здорова Лиза – значит, уже больше 10 лет. Но проснулась я с тяжелой головой, словно с похмелья – и минут 5 лихорадочно соображала, где я и даже кто я. Дожила!

В дверь стучали – неназойливо, даже деликатно, но достаточно громко. Видимо, этот стук меня и разбудил.

– Женя, ты спишь? – раздался из-за двери голос Ойшина, – Уже почти двенадцать. Пора вставать.

До встречи с товарищем Орландо оставалось 7 часов.