Советская литература: мифы и соблазны

В этой загнанности есть большая доля лицемерия. Уроженец Бронкса, особенно черный, которому совершенно не нужно работать, потому что он может жить на пособие, выбирает такой образ жизни сугубо добровольно. Все эти жалобы были актуальны для 1870-х годов, но уже в 1970-е годы воспринимались как чистая литература. И тем не менее рэп нажил на свою голову неприятности, когда началась реальная, а не просто фейковая война двух побережий, когда Западное побережье породило собственные варианты рэпа, а Восточное стало утверждать, что западные рэперы – жалкие плагиаторы. В результате лидер Западного побережья Тупак Амару Шакур пал жертвой этих разборок, а через два года Орландо Андерсон, которого обвиняли в его убийстве, тоже был застрелен. В рэпе появились наконец свои герои.

Что касается рэпа в России, то тематика социальной борьбы и угнетения появилась в нем сравнительно недавно. Русский рэп начиная с 1984 года, когда куйбышевский диск-жокей студенческой дискотеки Александр Астров совместно с группой «Час пик» записал первый советский альбом под названием «Рэп», и в исполнении тогдашнего Сергея Минаева, и в исполнении более поздних исполнителей, таких как Нойз (Noizе MC, Иван Алексеев), отличался какой-то одухотворенностью, правильностью и глубокой моральностью. Однажды движение «Наши» заказало Нойзу свой гимн, на что тот ответил совершенно издевательской песней «Наше движение». Вот это здоровье душевное, которое в русском рэпе с самого начала бросалось в глаза, объясняется тем, что русская поэзия по природе своей – поэзия созидательная, ликующая и торжествующая. В ней есть, конечно, и мрачные, пессимистические нотки, но в основном она упивается своей мощью, она восхищается своей неубиваемостью. И то, что поэзия русского рэпа по определению поэзия довольно веселая, довольно насмешливая и по большей части культивирующая добрые чувства, – явление удивительное. В самое гнойное российское время единственный остров жизнерадостности, который где-то остался, как ни странно, – русский рэп. Когда вся страна демонстративно сходила с ума, русский рэп взял на себя отстаивание простых ценностей. И если в роке всегда есть несколько болезненный надрыв, то в русском фанке и русском рэпе всегда присутствует какой-то веселый прикол. Не говоря уже о том, что русский мат – это ведь дело тоже веселое. Если последние слова Тупака Амару были действительно fuck you! – и это было предельным выражением его жизненной позиции, то в русском рэпе fuck означает просто fuck.

Моя любимая группа «25/17» отличается в этом смысле, пожалуй, даже избыточной моральной нормальностью. Уже название ее отправляет нас к Ветхому Завету, к двадцать пятой главе семнадцатому стиху Книги пророка Иезекииля:

Путь праведника труден, ибо препятствуют ему себялюбивые и тираны из злых людей. Блажен тот пастырь, кто во имя милосердия и доброты ведет слабых за собой сквозь долину тьмы. Ибо он и есть тот, кто воистину печется о ближнем своем и возвращает детей заблудших.

Поэтому большинство текстов «25/17» проповедуют такие вещи, как здравый смысл и моральная ответственность, культ которых давно уже утрачен в России всеми остальными искусствами. Самая их замечательная песня – «Голова, чтобы думать» (2016) с припевом:

А голова, чтобы думать! Ноги, чтобы ходить!
Никто не сможет меня остановить.

Вечная полемика о том, является ли рэп поэзией, на мой взгляд, совершенно бессмысленна, потому что это поэзия, утверждающая свое существование в новой для себя сфере. Я не зря сказал, что русская поэзия постоянно вытесняется куда-то. Вытесняется прежде всего государством. Потому что для государства поэзия как самое нравственное, как самое гармоническое занятие – лютый враг. Именно поэтому лирика становится главной мишенью критики в 1920-е годы. Поэзия должна служить делу, требует государство. Хорошо, она переходит в область дела: «Лучших сосок / не было и нет – / готов сосать до старости лет» – Маяковский делает забеги в эту сферу не только для того, чтобы освоить, как он говорит, индустриальную роль искусства. Нет, это совершенно не для него. Для него это новые формы бытования.