Советская военная разведка в Китае и хроника «китайской смуты» (1922-1929)

Нередко резиденты-китайцы встречались со своими агентами в общественных и увеселительных местах, где каждый вечер собиралось большое количество народа и стоял такой шум, что самый опытный сыщик не смог бы уследить за тем, за кем вел слежку. Существовало, правда, одно «но» – сам разведчик уже не мог контролировать обстановку вокруг себя.

На китайских базарах легко можно было даже европейцу получать от китайца сведения и давать ему задания. Китайские базары обычно кишели местными мелкими «компрадорами», которые по два-три человека увязывались за европейцем в качестве посредников при совершении покупок. Под видом посредника агент мог свободно говорить с европейцем сколько угодно, не вызывая подозрений.

Самым безопасным считался способ перевозки донесений и документов между провинциями, когда агент-связник доставлял документы не сам, а сопровождавшая его женщина-китаянка. Женщинами в Китае полиция мало интересовалась и никогда их не обыскивала. При этом европеизированные китаянки для этой цели не годились. Для перемещения донесений и документов через опасные участки использовали «старозаветных» китаянок – с забинтованными ногами и с китайской прической. Особо секретные документы с гарантией можно было провезти, если спрятать их под бинтами. Даже при обыске китаянки, если он все-таки происходил, никто не требовал у нее разбинтовать ноги.

Связь между Китаем и Советским Союзом в отдельных случаях осуществлялась через китайцев-контрабандистов. Контрабандист за самую незначительную оплату проходил через китайские посты без всякого обыска в любом месте границы в одну и другую сторону.

В 1927 г. харбинская резидентура переправила через контрабандиста большой сверток чертежей и планов секретных сооружений на «толстой» бумаге, обмотав все это для видимости соломкой для дамских летних шляпок, так как это был сезонный контрабандный товар.

Работа разведчиков в Китае (и не только) только тогда могла дать положительные результаты, когда им удавалось оставаться объективными, что в китайской обстановке было затруднительно. Все работники в Китае придерживались, как правило, какой-то определенной точки зрения на развитие китайских событий, и из всей массы имевшихся данных начинали подбирать лишь те, которые подтверждали их взгляды, все же остальные сведения рассматривались как негодные, недостоверные и отбраковывались. Как говорится, «легко верится в то, чего хочется», но нельзя. Разведчик должен быть фотографом, а не политиком и передавать все то, что узнает, а не то, что ему подходит для подтверждения собственных суждений.

Малоэффективность деятельности военной разведки (и не только военной) была зафиксирована в докладе уже упоминавшейся комиссии А. С. Бубнова, направленном в Политбюро ЦК ВКП(б) от 17 мая 1926 г. Лишь освещение Маньчжурии и Монголии Разведупром и ИНО ГПУ было признано удовлетворительным. Весь остальной Китай и боровшиеся там группировки, по оценке комиссии, освещались крайне неудовлетворительно. Это приводило к тому, что политика полпредства и в целом военно-политическая работа базировались зачастую на отрывочных, случайных и непроверенных сведениях. Кроме того, в выводах отмечалось, что сама обработка материалов, изучение страны были организованы в Пекине неудовлетворительно: «Разведупр тратит массу энергии на изучение общей экономики, ИНО не обрабатывает вообще материалов, а полпредовская информация освещает текущие события с опозданием на 1,5–2 месяца (полпредовские бюллетени)».

Для улучшения информационной работы предлагалось следующее: «а) Разведработу (Разведупр, ИНО ГПУ) построить таким образом, чтобы Северный Китай (Маньчжурия, Монголия) освещались под углом интересов обороны СССР, а весь собственный Китай – с точки зрения потребностей нашей активной политики в Китае и изучения борющихся в нем сил».

При полпредстве предлагалось создать специальное бюро, которое изучало бы и освещало политико-экономическую жизнь Китая, а военному ведомству и ГПУ рекомендовалось договориться о большей согласованности работы и устранении параллелизма.

В целом это были далеко не бесспорные и субъективные предложения людей «со стороны».

Работа Пекинского военного центра была признана комиссией неудовлетворительной. В частности, отмечалось следующее: «Довольно слабо разбираясь в общей обстановке Китая и взаимоотношениях народных (национальных. – Авт) армий между собой и внутри каждой из них, он (центр. – Авт.) не сумел наладить правильной работы групп инструкторов и поставить им реальные задачи. Работа групп большей частью шла «самотеком» и наугад.

В 1-й Народной армии была переоценена практическая возможность внедрения в нее через работу военных инструкторов, во 2-й Народной армии взят был курс на единую армию, какой фактически никогда не существовало и что направило нашу работу по ложному пути».

Совершенно справедливые замечания.