Советские полководцы и военачальники

— Все бросаю, чтобы усилить первый удар, — сказал Егоров. — Может, вернете мне роту КВ, товарищ полковник? Как видите, остаюсь совсем без резерва.

— Вижу. Ваше решение утверждаю. А насчет роты танков КВ — посмотрим по обстановке. Считайте, что это наш общий резерв.

Уже начали сгущаться сумерки, когда он вернулся на командный пункт. Наступила тревожная ночь. Прилег отдохнуть, но заснуть не смог. Беспокоило, что противник сам может перейти в наступление. Что тогда? А ведь от того, как сложится этот первый бой, зависит все будущее вновь сформированного соединения. В случае успеха оно окрепнет, люди поверят в свои силы, уверенность удвоит их боевой порыв. А неудача подорвет дух, и может случиться, что бригада так никогда и не станет настоящим боевым соединением…

На рассвете после короткой артподготовки оба батальона танкового полка вслед за пехотой 26-й дивизии перешли в атаку. С НП в бинокль он наблюдал их стремительное движение. Но вот внезапно словно бы сгустились тучи — появились и повисли над боевыми порядками черные «юнкерсы». Тридцатьчетверки ускорили ход. Правильно. Прорваться в расположение противника — верный способ избежать удара его авиации. Но пехотинцы под огнем противника залегли. Тут танкисты протянули им неоценимую руку помощи: навалились на огневые точки врага, били по пушкам, давили пулеметы и минометы. Стрелки вновь поднялись в атаку.

Танки, ломая сопротивление противника, устремились в глубину его обороны. Фашистская мотопехота в панике оставила деревню Красею; впереди Лужно. Но тут произошло что-то неожиданное, танки остановились. Сквозь дым трудно было рассмотреть, в чем дело. По рации Ротмистров услышал взволнованный голос Егорова:

— Со стороны дороги против Дорожкова перешли в контратаку двадцать танков, с окраины Лужно пятнадцать машин идут на Баскакова. Наша пехота отстала. Прошу помочь артиллерией и тяжелыми танками.

Командир роты танков КВ старший лейтенант Доценко находился здесь же, на НП. Через несколько минут его грозные машины уже двигались по Демянскому шоссе на помощь Дорожкову.

…В голосе майора Егорова, сквозь шум и треск помех, угадывалась спокойная уверенность:

— Атака отбита. Пять фашистских танков горят, остальные повернули назад. Доценко и Фролов начали преследование. Баскаков отражает атаку залповым огнем танков.

— Не зарываться. Не распылять танки, — приказал комбриг. — Бить всеми силами полка вместе с пехотой. Слышите — всеми силами!

В этот день взять Лужно не удалось. Пехота не смогла приблизиться к этому сильно укрепленному пункту — противник отсекал ее от танков плотным огнем. Несколько наших машин, вырвавшихся вперед, подорвались на минном поле.

Но на другой день утром бригада все-таки овладела Лужно. Танки действовали при поддержке прибывшего ночью мотострелкового батальона, наступавшего во втором эшелоне.

Ротмистров приказал батальонам неотступно преследовать противника, отрезать ему пути отхода. Но местность по направлению на Демянск оказалась заболоченной. Танки батальона Баскакова едва продвигались вперед в грязи «по брюхо». Не лучше было и у Дорожкова — шоссе противник заминировал и плотно прикрыл артиллерийским огнем. Попробовали наступать вдоль дороги, но застряли в болотистой низине.

— Прекращайте эту канитель, — приказал Ротмистров командиру танкового полка. — Задача остается прежняя, но надо хорошенько разведать местность, точно определить танкодоступные направления.

Еще неделю бригада Ротмистрова вела бои на Демянском направлении, преодолевая ожесточенное сопротивление противника. Продвинулась всего на 10 километров, но главное было в том, что недавно сформированная, новорожденная бригада наступала, теснила врага, наносила ему заметный урон. Это воодушевляло танкистов, укрепляло их веру в свои силы. Об этих боях как о крупном успехе писала «Правда» в номере от 12 января 1942 года: «…Еще в сентябре прошлого года бригада Ротмистрова прекрасно зарекомендовала себя активными действиями на одном из участков Северо-Западного фронта. Ей удалось привлечь к своему району действий значительные силы врага, оттянув их с Ленинградского фронта. Таким образом было облегчено положение города Ленина, и в тот момент это имело первостепенное значение».

13 октября 1941 года Ротмистров был вызван в штаб Северо-Западного фронта к командующему генерал-лейтенанту П. А. Курочкину. Спокойно-неторопливый приветливый генерал на этот раз показался необычно хмурым и озабоченным. По его виду нетрудно было догадаться, что случилась какая-то очень крупная неприятность. Поздоровавшись, он жестом пригласил Ротмистрова к столу, на котором лежала карта.

— Положение на Западном фронте резко ухудшилось, — глухо сказал генерал. — Пали Брянск и Орел. Тяжелые бои идут в районе Вязьмы. Создалась серьезная угроза и нашему, Северо-Западному фронту.