Советские силовики

Да уж, храбрости и мужества ему было не занимать. И еще любви к родному городу. Осенью сорок первого Высшее техническое училище имени Баумана эвакуировалось в Ижевск. Студентам сказали:

— Идите пешком до Владимира. Там, может быть, вас посадят на поезд и отправят в Ижевск.

— Нет, ребята, — возразил студент четвертого курса бронетанкового факультета Николай Егорычев. — Я никуда не пойду. Я москвич, и я должен защищать свой дом.

«Я пошел в Бауманский райком, — рассказывал он через много лет после войны, — и меня определили в специальный взвод истребителей танков. Обмундирования не дали. Как был я в зимнем пальто, костюме и спортивных ботинках, так и отправился. Вооружили нас трофейными винтовками времен Первой мировой. Зачислили в 3-ю Московскую коммунистическую дивизию. Мой взвод занял огневые позиции у моста через канал Москва — Волга в районе Химок. Мост был заминирован. В его опоры заложили три тонны взрывчатки, и мы были готовы в любой момент поднять его в воздух».

Егорычев сражался на передовой, прошел всю войну, был дважды ранен, награжден. С орденом на груди вернулся в Бауманское училище, закончил учебу, и его сразу взяли на партийную работу. В 1956 году он стал самым молодым секретарем райкома партии в Москве. В 1962 году возглавил столичный горком.

Могила Неизвестного Солдата у Кремлевской стены, где горит Вечный огонь, кажется, существовала всегда. На самом деле она появилась через два десятилетия после Победы. Усилиями одного человека — тогдашнего руководителя Москвы Николая Григорьевича Егорычева, которому приходилось преодолевать сильное сопротивление тогдашних высших чиновников.

Егорычев хотел воздвигнуть памятник погибшим за родной город. Долго выбирал место. Объездил весь центр, осмотрел стрелку Москвы-реки, Ленинские горы… Ничего не подошло. Он выбрал Александровский сад. А вот генеральному секретарю Брежневу идея совсем не нравилась. Он воевал на другом фронте, москвичей не жаловал.

И все-таки Егорычев настоял на своем. 3 декабря 1966 года, к двадцать пятой годовщине разгрома фашистов под Москвой, прах Неизвестного Солдата захоронили у Кремлевской стены. На Манежной площади устроили митинг. Выступали первый секретарь МГК КПСС Егорычев, маршал Рокоссовский… 8 мая 1967 года стараниями Егорычева на Могиле Неизвестного Солдата в Москве зажгли Вечный огонь.

А через месяц после этого на Ближнем Востоке разгорелась война.

Егорычев принадлежал к тем, кто помог Брежневу осенью 1964 года возглавить страну. Николаю Григорьевичу прочили большое будущее, считали, что он вот-вот будет избран секретарем ЦК, войдет в политбюро. Но Егорычев был слишком самостоятелен, критиковал то, что считал неверным, отстаивал свою точку зрения.

«Перед пленумом он дал мне прочитать текст, с которым намеревался выступить, — вспоминает жена Егорычева, в прошлом тоже партийный работник. — Раньше он этого никогда не делал. Он хотел знать мое мнение, так как выступление было очень ответственным, наболевшим. Он критиковал ЦК, который мало уделял внимания обороне Москвы».

Жена посоветовала Егорычеву:

— Надо смягчить выступление. Сейчас так никто не выступает.

Он твердо ответил:

— Я буду выступать так, как подготовился.

Так что же сказал на пленуме ЦК секретарь столичного горкома?

Егорычев говорил о том, что очевидное превосходство израильской авиации над египетской ставит вопрос о надежности противовоздушной и противоракетной обороны Москвы. Достаточно ли защищена наша столица от авиации и ракет возможного противника?

— Очевидно и то, что волевые решения, принимавшиеся в области обороны, — напомнил Егорычев, — нанесли известный вред вооруженным силам, особенно авиации, флоту и в какой-то степени мотомеханизированным частям. Я прошу, товарищи, правильно меня понять. Я никого не хочу обидеть, ни на кого не намекаю. Но каждый из нас несет высокую персональную ответственность за свою работу, за свои поступки…

Генералы уверяли, что Москва надежно прикрыта с воздуха. Егорычев считал, что военные приукрашивают положение:

— Настало время на одном из пленумов заслушать доклад о состоянии обороны страны. Меня, например, как члена военного совета Московского округа ПВО весьма беспокоит, что противовоздушная оборона столицы недостаточно надежна. Существующая система все более морально стареет, модернизация ее должного эффекта уже не дает, создание же новой системы ПВО столицы слишком затягивается.

Пока Егорычев выступал, стояла гробовая тишина. После выступления зал проводил его аплодисментами. Никто и представить себе не мог, что так резко и свободно московский секретарь выступал по собственной инициативе. Все были уверены, что речь одобрена Брежневым. В первый день пленума многие с восторгом говорили:

— Какое блестящее выступление! Какая смелость в постановке вопроса! Какая глубина мысли!

Егорычеву вечером звонили домой, поздравляли. На следующий день, когда он пришел на заседание пленума, то почувствовал, что отношение к нему переменилось. Членов ЦК обрабатывали всю ночь.