Советские ветераны Второй мировой войны. Народное движение в авторитарном государстве, 1941-1991

Религиозные общины были важны для ветеранов из-за того, что в них реализовались те важнейшие функции оказания благотворительной помощи и сохранения исторической памяти, которым государство уделяло лишь поверхностное внимание. Местные религиозные общины заботились об инвалидах и сиротах войны[286]. Как сообщалось в официальных документах, в Ворошиловградской области Украины «в ряде районов представители советских организаций обращаются к церковникам и религиозным общинам с просьбами оказать помощь детям-сиротам и инвалидам Отечественной войны»[287]. Несмотря на неодобрение со стороны центральных органов, испытывавшее затруднения местное начальство «обращалось к священникам и религиозным общинам с просьбой о помощи семьям солдат, инвалидам и сиротам» и в других регионах СССР[288]. В Краснодарском крае священники и церковные активисты организовывали строительство мемориалов, посвященных героям войны[289]. В апреле 1949 года выпускники музыкального училища для инвалидов войны в Московской области обнаружили, что у них не хватает инструментов для освоения новой специальности баяниста. Справедливо предполагая, что от государства помощи не дождаться, они обратились в Московский патриархат с просьбой выделить им деньги для приобретения тринадцати аккордеонов[290].

После демобилизации доля мужчин среди церковной паствы заметно выросла. Так, в Куйбышевской области в 1945 году мужчины составляли около 10 % прихожан, а в первом квартале 1946 года их доля увеличилась до 30–40 %; многим из них было от 20 до 40 лет[291]. Особую важность приобрели религиозные «ритуалы перехода» – самые главные православные обряды. Показательным примером служит брак, представлявшийся важным этапом возвращения к гражданской жизни. В марте 1945 года некий старший лейтенант-танкист в парадной форме, со Звездой Героя Советского Союза и пятью нашивками за ранения, явился в одну из казанских церквей, чтобы обвенчаться со своей невестой; в итоге ветерана исключили из партии за «темноту и отсталость»[292]. Похожая история произошла и с Юлианом Дулевским, вступившим в партию в 1943 году. После демобилизации он жил с родителями и не работал. Тем не менее вскоре ему захотелось жениться. Накануне церемонии он отправился в райком партии, чтобы попросить разрешение на венчание. Секретарь объяснил ему, что партийцы не заключают церковные браки. Дулевский явно не понимал, в чем тут проблема, поскольку потом еще два раза обращался за разрешением – но снова безрезультатно. В конце концов, он все равно вступил в брак по православному обряду, за что был изгнан из партии[293]. В январе 1945 года церковное венчание коммуниста состоялось в Мордовии, где женился сельский активист, ветеран войны 1922 года рождения[294]. Совет по делам РПЦ докладывал о многочисленных церковных венчаниях, скреплявших браки образованных комсомолок (учительниц) и ветеранов-фронтовиков[295].

Все подобные случаи были составной частью более серьезной внутрипартийной проблемы. В Воронежской области 80 % исключенных из партии за участие в религиозных обрядах в 1946 и 1947 годах составили ветераны войны[296]. Многим верующим, попавшим на фронт, пришлось вступить в партию. Естественно, после демобилизации эти «молодые» – не по годам, но по партийному стажу – коммунисты нередко исключались из партийных рядов из-за включенности в религиозную деятельность[297]. Многие коммунисты, сокрушался обкомовский функционер летом 1947 года, «забыли указания нашей партии о том, что религия не является частным делом». Особенно это касалось тех, кто присоединился к большевикам в военную пору[298].

Присутствие верующих ветеранов во всех возрастных когортах не должно вызывать слишком большого недоумения. В конце концов, в ходе всесоюзной переписи 1937 года многие мужчины, которым позже предстояло идти на фронт, идентифицировали себя в качестве верующих – особенно часто это делали люди малообразованные. Даже в самой «атеистической» группе (грамотные мужчины, родившиеся после революции) четверть указала свою религиозную принадлежность (см. таблицу 3.1). Принимая во внимание подобные цифры, неудивительно, что в отчете НКВД о реакции красноармейцев на состоявшуюся в 1943 году встречу Сталина с высшими иерархами православной церкви отмечалось «общее удовлетворение» и лишь незначительное недовольство[299].

Ослабление антицерковных гонений в военные годы вряд ли могло обратить верующих солдат в атеизм. Более того, релаксация зашла настолько далеко, что на массовых мероприятиях с участием военнослужащих появилась возможность читать проповеди: «На офицерских собраниях митрополит Николай говорил о вере, религии, о смысле жизни. С каким глубоким вниманием и интересом, с каким сочувствием, слушали его офицеры, какое он на них производил впечатление, и какие интересные беседы потом завязывались!»[300].