Советский Фауст

Электронная музыка, телевидение, светомузыка, экзотическая хореография «терпситона», «телеосязание» — все, чем занимался Л. С. Термен как художник, отягощенный знаниями инженера (а инженер он был отменный, в отличие от Фауста Гете) — относится к «искусству будущего». Или, как принято говорить, — к «Gesamtkunstwerk»[45]. Еще в середине прошлого века прогнозировал его композитор Рихард Вагнер, который, кстати, по молодости лет тоже связывал революционные преобразования в искусстве с пребыванием на баррикадах из обломков мебели[46]. Наиболее яростно и последовательно проповедовал близкие к «Gesamtkunstwerk» идеи в России начала XX века его коллега Александр Скрябин — автор первого в мире светосимфонического произведения «Прометей», мечтавший о существенном обновлении звукового материала в музыке, о всеобщем синтезе искусств и разнородных чувственных ощущений в некоей гигантской «Мистерии». Творчество Скрябина стало символом «Gesamtkunstwerk» на новом, нынешнем этапе. В его футурологических прогнозах угадывается предчувствие электронной музыки, световой архитектуры, театрализованных представлений «Звук и Свет», «пространственной» музыки... Он умер сравнительно молодым, в 1915 году, незадолго до революции, и, как любой чуткий художник, он жил тогда и творил в ожидания грядущих потрясений и перемен. А если б не случайная гибель от заражения крови, если б он дожил до революции? Вероятнее всего, Скрябин оказался бы в конце концов за границей — как И. Стравинский, С.Рахманинов, С.Прокофьев, Н.Черепнин. Оказался же там близкий Скрябину по духу музыкальных новаций А.Лурье, пытавшийся заигрывать с новой властью, как Мейерхольд, но только потому выживший, что испугался вовремя и убежал. За границу уехали и композиторы И.Вышнеградский, Н.Обухов, непризнанные, поздно признанные русские гении, сохранившие в своем творчестве преклонение перед скрябинской идеей «Мистерии» до конца своей зарубежной жизни[47]. А кто стал первым в Америке композитором электронной музыки — ну, конечно же, наш соотечественник В.Усачевский, тоже уехал вовремя... Все это — уже после Скрябина, его уже не было. А если бы он был, жил в это время? Что было бы, если остался? Не станем гадать. Обратимся к реальности, к фактам.