Советский политический язык

Чтобы обосновать противоречащее конституции полновластие КПСС, пропаганда насаждает культ П. Ей приписывается особое значение в жизни России и всего человечества. Октябрьский переворот представляется событием космических масштабов, результатом огромного опыта, большого и сложного боевого пути, пройденного П. Смена режима в России объявляется следствием мудрой и дальновидной политики П.; разгром оппозиции — историческим достижением П. Победа в войне с фашизмом приписывается почти исключительно П., ее могучей организующей и мобилизующей деятельности; превращение отсталого государства, каким изображается царская Россия, в великую державу, тоже, конечно, связывается с великой и мудрой П., бесконечно преданной интересам народа.

О П. говорится исключительно в превосходной степени. Это она обеспечивает мир во всем мире, владеет тайной глубокого понимания объективных законов развития природы и общества. П. отождествляется со всем положительным, что сделано, делается или может быть сделано в будущем. Характерно, что при этом подчеркиваются такие необычные для П. качества, как всезнание, всевидение, всемогущество. П. наделяется "животворной" силой, особыми нравственными свойствами. Она передовая, ведущая, правдивая, требовательная, самоотверженная, железная, закаленная в боях. Ореол сверхъестественности предполагает, что граждане государства должны не просто уважать или любить, а именно боготворить П. Отсюда такие эпитеты, как "любимая", "родная", "дорогая".

В советском понимании П. — нечто, далеко выходящее за рамки политической организации. Она — сила, стоящая над обществом. Только она обладает монополией абсолютного знания истины.

П. не идентифицируется с ее членами и даже лидерами. Люди, составляющие партию, в том числе и вожди, приходят и уходят, они могут допускать просчеты и ошибки, а иногда преступления, но П. вечна, она не ошибается, ибо П. — феномен высшего, божественного порядка, абсолютный разум — "ум, честь и совесть нашей эпохи".

Поскольку П. есть высшее выражение мудрости, добра и справедливости, то и на ее руководителей падает отблеск ее божественных добродетелей. Им гарантирована правота, историческая прозорливость; им, как и П., известны пути развития человечества.

С возникновением советского режима религия была объявлена опиумом народа. Бог был свергнут и повергнут, а с ним уничтожена и вера в сверхъестественные силы. Казалось, наступила эра материализма и управления обществом на основе объективных законов, без всякого участия чудес. Ничего подобного. Коммунистическая система очень скоро убедилась в своей полной неспособности управлять человеком без "опиума". Потребовался новый абсолют, который освящал бы власть и методы ее правления. Новой теократии, враждебной всему человеческому в человеке, был необходим культ, обосновывающий ее претензии на руководство. Центральной фигурой этого культа, его верховным божеством и стала П. Когда культ П. оказался недостаточным, он был заменен культом ее вождя — Сталина.

Но при всем старании советской пропаганды вскоре обнаружилось, что без П., без выступающего от ее имени колоссального аппарата (партийного, чекистского, военного — в зависимости от политических зигзагов коммунистической истории) управлять тоталитарным государством никакая личность не в состоянии. За Сталиным всегда стояла мистическая тень П., и Сталин мог стать Сталиным лишь потому, что партийная идеология создавала в советском обществе людей — целый класс — со сталинскими социальными инстинктами. Культ личности Сталина оказался, в сущности, формой безличного культа П. И необходимость освящения власти тех, кто пришел на смену ему, заставила вновь возродить культ П.

Правда, новые советские правители стали осторожнее. Допуская, что отдельные руководители (они говорили: "личности") могут ошибаться. Поэтому решено было направить народную веру на нечто безликое, но всесильное — П., воплощением которой и являются они, руководители.

Так в Советском Союзе был заложен фундамент новой религии, заменившей веру в потусторонний мир верой в П., которая творит сверхъестественное в мире реального ("мы рождены, чтобы сказку сделать былью", — как поется в советской песне). В этой религии появилась и своя "непорочная" троица — Маркс, Энгельс, Ленин, книги которых были признаны библией П.

Освященные величием этой "троицы" и ее учением, приходили к власти "апостолы" — Хрущев, Брежнев, Андропов и совсем недавно Черненко: служащих им "ангелов" представлял разветвленный и развращенный партаппарат. Незаполненным местом в коммунистической религии остается пока только преисподняя. Коммунистические руководители никак не могут решить, отдать ли ее "грешному" Сталину, вообще ли изъять из вероучения, как несоответствующую марксистским представлениям, или сохранить в устрашение будущим вождям.