Советский политический язык

Партийная карьера обычно привлекает людей, не умеющих и не любящих работать систематически. Кадры партийных работников всех уровней рекрутируются из дилетантов — дипломы чаще всего прикрывают невежество. В эту среду устремляются неудавшиеся инженеры, бесталанные журналисты, несостоявшиеся ученые. И дело тут не только в исходных качествах человеческого материала, как бы специально скроенного для партийной работы, но в особенностях самого процесса вхождения в партократию. Она открывает свои двери только тем, кто готов отказаться от профессиональных навыков во имя партийных.

Разумеется, может случиться, что секретарем местной комсомольской или партийной организации станет неплохой специалист. Но специфика партийной работы в том и состоит, что она отчуждает человека от функций специалиста. С того момента, как человека назначают П. р., все его внимание и активность начинают вращаться вокруг одного стержня — лозунгов и призывов. Он всегда должен пребывать в состоянии нездоровой активности; постоянно к чему-то призывать, за что-то неизменно бороться, кого-то убеждать и разоблачать, выступать как можно чаще, пережевывая передовицы газет, правительственные постановления, партийные инструкции.

У партийного работника невысокого ранга, загнанного в текучку, постоянно мчащегося с одного совещания на другое, просто нет времени углублять образование. Даже неплохой специалист постепенно дисквалифицируется и через несколько лет уже держится за партийную работу как за единственную возможность утвердить себя в обществе. Если он сорвется тут, путь назад — в производство, в науку и т. д. — будет мучительным и трудным. То, чему он учился, забылось, пока он переползал с одной партийной ступеньки на другую; его место давно занято. Таким образом, он готов на все, чтобы не выпасть из системы, из круга партократии. Очень скоро он убеждается, как важно для этого не высказывать сколько-нибудь самостоятельных мыслей, жертвовать принципами во имя директив, убеждениями — ради циркуляров.

В результате все, что составляет суть и ценность человеческой личности, теряется — и должно быть потеряно — на пути к власти. Но человеческая личность, как и природа, не терпит пустоты. П. р. тешит свое тщеславие тем, что ему еще доступно — партийной карьерой. В жертву ей приносятся остатки чести и совести. И когда П. р. наконец вырастает до уровня, на котором принимаются решения, уровня, определяющего жизнь других людей, он уже закаменел в эгоцентризме. Теперь он просто не в состоянии здраво воспринимать и верно оценивать все, что находится за пределами его честолюбивых устремлений. Ум его полностью поглощен интригами, попытками сохранить иллюзорное равновесие в системе ниже- и вышестоящих. Он вынужден постоянно балансировать, чтобы что-то не упустить, не сделать ложного шага. Все его мысли и чувства заняты карьерой. Что касается желудка, то к его услугам особые магазины. Так что об обычной жизни он судит лишь по обрывкам воспоминаний да по фальшивым статьям в газетах. Если вдруг к нему проникает истинная информация, он торопится избавиться от нее как можно скорее и решительнее, ибо она может привести к пробуждению совести. В системе социальных переменных, в которых вращается П. р., это чревато опасностями.

Вот почему надо крайне осторожно относиться к возможности пробуждения личности П. р. Апелляции к добру, справедливости, ссылки на нищету и страдания народа, даже национальные мотивы — все это обычно не действует. В понимании П. р. эти категории бессмысленны и опасны, потому что его логика — это логика человека, руководствующегося совсем иными соображениями, опирающегося не на разум и даже не на здравый смысл, а на иррациональные критерии марксистско-ленинской философии.

От малости знаний и узости кругозора П. р., до предела самонадеян. Единственный авторитет для него (кроме, разумеется, "мнения" начальства) его собственное "Я". Он вовсе неподотчетен общественному мнению, поскольку такой категории в СССР не существует. Его характер и его мотивы — единственное, от чего зависят человеческие судьбы. В Советском Союзе только П. р. решает, все остальные сидят в зале или стоят за кулисами, как в театре одного актера. Он — ведущий, прочие — масса. Неудивительно, что в этих условиях политика часто превращается в психологию, а общественные процессы — в нечто иррациональное, определяемое непредсказуемыми побуждениями одной личности или нескольких личностей сходного облика.

Рядовому П. р. надлежит походить на бакланов, которых используют при ловле рыбы. Вокруг шеи птицы завязывается веревка, позволяющая ей дышать, но мешающая заглатывать рыбу. Понятно, что птица послушно приносит добычу в лодку хозяина. Время от времени, в часы кормления, веревку на шее ослабляют, и тогда баклан может захватить рыбку-другую для себя.