Советский шпионаж в Европе и США. 1920-1950 годы

Это раздражение нарастало с каждым месяцем. Комитеты конгресса, комиссии по проверке лояльности, ФБР начали выявлять настоящих и бывших советских агентов, большинство которых были американскими гражданами. По мере того как борьба со шпионажем расширялась и углублялась, лидеры администрации становились более реалистичными. Глава ЦРУ генерал Уолтер Беделл Смит сказал в сентябре 1953 г.: «Я вижу, что коммунисты оказались настолько ловкими и знающими, что им удалось проникнуть практически в каждое агентство безопасности нашего правительства».[373]

Спустя несколько месяцев Уильям Фоли, шеф отдела международной безопасности министерства юстиции, сказал, что к этому времени было расследовано 766 шпионских дел и 261 дело о саботаже.[374]Эдгар Гувер отмечал: «Вражеские шпионские группы работают сейчас более интенсивно, чем в любое другое время в истории нашей страны».[375]

Представляется невозможным выделить здесь наиболее важное послевоенное шпионское дело. Все же можно отметить два наиболее серьёзных и продуктивных канала шпионажа, которых не существовало до войны: Организация Объединенных Наций и страны-сателлиты. В августе 1951 г. было расследовано 87 дел иностранных дипломатов и квазидипломатов, на которых была получена «порочащая информация». 48 человек из этого числа принадлежали к посольствам и консульствам, а 37 работали в различных международных организациях.[376] Из всех посольств и консульств особенно выделялись польские и чехословацкие, они превратились в штаб-квартиры советского шпионажа.

Американское правительство приняло определенные меры и против своих граждан, работающих в ООН. А работа двух советских сотрудников ООН — помощника генерального секретаря Константина Зинченко и политического советника Совета Безопасности Николая Скворцова — была «закрыта» в 1952 году; положение этих людей давало им богатейшие возможности для шпионских донесений.[377]

Из множества вскрытых случаев советского шпионажа в послевоенное время дело Коплон — Губичева наилучшим образом характеризует организацию и технику советской разведки в тот период. Это дело, зашедшее в тупик, никогда еще не подвергалось такому анализу, которого оно заслуживает.

Шпионская работа сети Майкла в Соединенных Штатах началась после войны, когда бдительность и строгое выполнение правил конспирации стало вновь законом для всех агентов. Два члена этой группы, чьи имена стали известными — Валентин Губичев и Джудит Коплон, — отвечали всем требованиям, и Директор в Москве имел все основания ожидать продолжительного и продуктивного их сотрудничества с Майклом.

Джудит Коплон родилась в семье с твердыми американскими традициями. Сама она тоже тяготела к либералам и была духовно близка к демократическим революциям, таким, как Октябрьская революция в России. В колледже Джудит училась блестяще. Среди других иностранных языков она изучала и русский.

Когда Джудит вступила в советскую разведывательную службу, ей пришлось порвать с людьми и кружками, близкими ей в политическом отношении. Она никогда не была членом коммунистической партии, а теперь ей было запрещено поддерживать знакомство с коммунистами, чтобы не возбудить подозрений у ФБР. Через два года после окончания колледжа она получила место в министерстве юстиции, где сначала работала с политическими докладами, поступающими из разных европейских стран. С этой должности политического аналитика она весной 1946 г. была переведена в отдел регистрации иностранных агентов. Министерство юстиции не проявляло особого интереса к советскому шпионажу. Однако при министерстве состояло Федеральное бюро расследований, куда поступали тысячи секретных политических, международных и военных докладов.

С 1946 года Джудит Коплон работала рядом с ФБР. Технический отдел, в котором она работала, занимался только регистрацией иностранных агентов. По существующему закону все люди или агентства, представляющие иностранные государства, а в особенности «каждое лицо, которое собирает информацию в пределах Соединенных Штатов для иностранного государства», должны зарегистрироваться в министерстве юстиции. Дипломатические работники, которые регистрируются в государственном департаменте, освобождаются от этого правила при условии, что «они выполняют только ту работу, которая входит в круг их непосредственных обязанностей». Наказанием за отказ от регистрации или за ложную регистрацию было пятилетнее тюремное заключение или штраф в 10000 долларов, или то и другое вместе.

Наблюдая за выполнением этого правила, отдел сотрудничал с ФБР. Эти два подразделения регулярно обменивались информацией и секретными докладами о дипломатических работниках разных стран и военных атташе (включая Советский Союз и его страны-сателлиты), о людях, подозреваемых в шпионаже, о секретных правительственных документах, нелегально переправляемых за границу, и т. д. Короче говоря, каждая иностранная разведка была бы счастлива иметь своего агента, который работал бы в столь «интересном» отделе министерства юстиции.