Советский социалистический феодализм 1917–1990

Зададим другой вопрос, могло ли это быть неизвестным центру? Не будем касаться писем и жалоб трудящихся: по незыблемому обычаю ЦК на письма не отвечает вообще, все они переправляются по инстанциям и приходят к тому, на кого жаловались. Но КГБ, который в каждой области имеет тысячи сотрудников, штатных и внештатных осведомителей («сексотов», «стукачей») в каждом колхозе, в каждом учреждении, на каждом заводе, в каждом жилом доме, могли обо всем этом не знать? А если знали то докладывали ли по начальству? Вопрос тоже не требует ответа.

Если начальник управления торговли Москвы Трегубов брал «дань» с директоров магазинов, мог ли об этом не знать «первый» Москвы член Политбюро Гришин? И всю ли дань Трегубов оставлял себе?

Всему миру стала известной история с бриллиантом, «подаренным» Брежневу Алиевым, «первым» Азербайджана. Свою коллекцию ружей Брежнев, конечно, тоже не покупал.

«Кормлением» служит каждый феод, даже такие, как университеты и Академии наук. Невероятное для западных стран количество ректоров университетов, деканов, профессоров и доцентов было осуждено за взяточничество и другие преступления. В свое время Герцен определил государственный строй России как произвол, ограниченный взяткой, но профессора русские взяток все же не брали. В «социалистической» стране берут. Доходы ректора складываются не только из прямых взяток за прием в институт, за дипломы; большую роль играют «связи»: ректор не возьмет денег с сына «первого» за прием в университет, но по незыблемому правилу – «ты – мне, я – тебе» он получает право на взаимную услугу от «первого»: квартиру для своего сына, включение в состав делегации за границу, представление к почетному званию и т. д., что также представляет собой вполне материальные блага. Но такие действия противозаконны. Ректор не в состоянии их осуществлять без содействия подчиненных: он не принимает сам экзамены, а сыну «первого» надо поставить «отлично». Не каждый профессор на это пойдет. Поэтому каждый руководитель должен иметь группу приближенных, «своих людей» (сейчас повсеместно их называют «мафией»), которых он вознаграждает за услуги денежными премиями, учеными степенями и званиями.[46] Конечно, скрыть это полностью невозможно, идеалисты или просто завистники «сигнализируют», т. е. пишут жалобы или доносы. Поэтому каждая «мафия» должна иметь свой аппарат безопасности, разведку и средства подавления. В научных и учебных заведениях главным оружием служит изгнание, ибо другую подобную работу найти ему (особенно в провинции) иногда просто невозможно: явная или тайная плохая характеристика последует за ним всюду и другому ректору «борцы за правду» тоже не нужны. «Иные научные учреждения напоминают бандитский перекресток: ограбят и по миру пустят». (И. 24.3.90)

Это происходит во всех без исключения отраслях партийного и государственного управления, экономики, науки и культуры.[47] Одна из статей в «Огоньке» имела заголовок: «шайка, БАНДА, СИСТЕМА».

То же самое происходит со всеми крепостными, отпущенными за границу: спортсменами, профессорами и даже… шпионами из КГБ, работающими официально в международных организациях! Мало того, что США платят им доллары, значительную часть этих сумм советское государство у них отбирает. Юным гимнасткам оставляли… 1 %!

Таким образом, разъедающая Россию коррупция, от правительства до управдома, борьба с которой имитируется, на самом деле имманентна существующему строю, а потому неистребима. Официальная заработная плата чиновников самого высокого ранга действительно очень мала. Она и дополняется всеобщим «кормлением» от правительства до гаишника. В производственной сфере заработная плата не дает возможности семейному труженику выжить. И заработная плата пополняется всеобщим воровством.

Теперь мы должны подвести итоги наших рассуждений. Прежде всего, начнем с краеугольного камня марксизма – собственности на средства производства: Надеюсь, что мне удалось убедить читателя в отсутствии конкретного собственника и в том, что народу – рабочим и крестьянам – средства производства не принадлежат; рабочие остались пролетариями, лишенными средств производства, а крестьяне после их экспроприации тоже стали пролетариями. Собственность на средства производства имеет расщепленный чисто феодальный характер. Это можно представить в виде огромного пирога, который делится иерархией номенклатуры по принципу – чем выше пост, тем больше кусок.

В отличие от капитализма, где собственник средств производства свою прибыль получает открыто, основной доход номенклатуры – «дань», «налоги», «отчисления» или, точнее, «кормление» – тайный и официально преступный, подпадает под квалификацию взяточничества. Этим объясняется повальный характер взяточничества во всех «социалистических» странах.