Советский век

Стиль и страсть Хрущева можно объяснить его популизмом, но также и эмоциональностью, которую он не всегда сдерживал. Но, даже шутя по поводу «социализма гуляша» (на самом деле он говорил, что гуляш лучше пустых фраз о народном процветании), он был убежден, что улучшение жизненных стандартов стало больше чем политическим императивом - это было делом справедливости и «социализма». Его простонародность была подлинной. Он гордился своим происхождением из рабочего класса и даже деревенскими корнями: мальчишка-подпасок стал рабочим-металлистом и шахтером. Существовала прямая связь между его прошлым и его образным языком публичных выступлений, нелюбовью к армии, отвращением к бюрократии и желанием реформировать среднюю школу, ориентируя ее на связь с производством. Саму школьную реформу он (как утверждал сам) затеял от того, что существующие средние школы, по его мнению,готовили белоручек, ничего не знающих про работу на заводе или в поле. Реформа была отставлена под давлением общественного мнения - точнее сказать, более образованных кругов, а также бюрократов, пылавших негодованием по поводу «индустриализации» средней школы. Судя по тому, как реформа проводилась, они были правы. Но можно с уверенностью сказать, что было множество людей, никогда не державших лопаты в руках, до которых он не добрался.

Та же ментальность срабатывала и в его бурных взаимоотношениях с творческими личностями. Ему понравились повесть «Один день Ивана Денисовича» и рассказ «Матренин двор» Александра Солженицына, и он разрешил их опубликовать. Оба произведения с большой глубиной рисуют духовные качества русского крестьянства. Матрена, крестьянская женщина, - сильный и яркий человек; Иван, также крестьянин, сохранил свое человеческое достоинство, несмотря на жуткую реальность лагерей.

Здесь опять надо вспомнить Александра Твардовского, редактора литературного журнала «Новый мир», первым опубликовавшего Солженицына и боровшегося за дальнейшие публикации его работ. Дружеские отношения между Хрущевым и Твардовским возникли на общей почве в буквальном смысле слова. Твардовский был сыном раскулаченного и сосланного крестьянина. Он знал мир деревни и сохранил с ним связи, несмотря на свое высокое положение в интеллектуальной элите Москвы. Ему нравилось, что Хрущев воспринимал политическую критику, если она исходила из среды простых людей «от земли» - но не от городских интеллектуалов, слишком сложно выражавших то же самое. Он был способным на грубые, даже непристойные взрывы по поводу произведений, которых не понимал, или по адресу писателей, которых подозревал во враждебном отношении к режиму.

Хрущев всегда отличал Твардовского. Во время войны тот написал поэму о солдате Василии Теркине и после войны вернулся к своему «демобилизованному» герою в поэме под заглавием «Теркин на том свете». В ней герой после смерти попадает в преисподнюю, где имеет дело с потусторонней бюрократией; в результате решает вернуться на землю, где можно дышать, поскольку бюрократы остаются «на том свете». Узнав об этой злой сатире на советскую бюрократию, Никита Хрущев дал по телефону указание Алексею Аджубею, мужу своей дочери, который в то время был редактором «Известий», срочно напечатать ее. Если бы эта поэма была написана модным интеллектуалом, он, возможно, набрал бы другой номер.

Здесь следует обратить внимание на симптоматичную деталь. Известный кинорежиссер Михаил Ромм и не менее знаменитый скульптор Эрнст Неизвестный оба стали объектами гневных вспышек Никиты Хрущева; оба реагировали резко и бескомпромиссно. Однако позднее они сердечно вспоминали о нем, отдавая должное его исторической роли. Эрнст Неизвестный сделал надгробие Хрущеву (бесплатно) вопреки желанию стоящих у власти, высказывания Ромма были весьма и весьма теплыми. Хрущев был крайне противоречивым, но эти художники подчеркивали его положительные стороны. Анастас Микоян, взвесив все за и против, пришел к заключению, что Хрущев был: «Нечто!»

Теперь следует вернуться к двум важным историческим фактам, о которых говорилось в первой части книги. В 1945 г.Советская Россия была могущественным государством, но, по сути, больной сверхдержавой. Непрочной, голодной, опустошенной, изможденной, полной страха, управляемой загнивающей властью. При Хрущеве она претерпела резкие улучшения. Не следует преувеличивать их результаты, поскольку стартовая позиция была крайне низкой, но советские граждане почувствовали, что их жизнь изменилась. Россия вновь обрела статус великой державы, залечила раны Второй мировой войны и преодолела жестокости сталинизма. Она нашла резервы для обеспечения своего роста в будущем и функционирования ее учреждений на всех уровнях. Таким образом режим обрел мускулатуру и набрался сил: подобное воскрешение из праха требовало громадной жизненной энергии. И она у Хрущева была.