Советский век

Готовые к тому, чтобы оценить масштаб и глубину переосмысления, мы должны вернуться к уже обсуждавшемуся в первой части книги конфликту между Лениным и Сталиным по поводу создания СССР. Мы видели, что это повлекло столкновение двух политических лагерей - того, который до сих пор называли «большевизмом», пусть радикальным, но ответвлением российской и европейской социал-демократии, - и новым, позже известным под названием «сталинизм». Это была решающая борьба. От ее исхода зависела природа нового государства: либо диктатура, которая отвергает автократию и ведет политику с учетом реалий общества(в основном крестьянского), ведя с ним переговоры, либо автократия, которая оказывает предпочтение насилию.

Эти два течения на первый взгляд кажутся одним и тем же. Но их на деле смертельный антагонизм подтверждается тем фактом, что победитель сознательно и систематически уничтожал своих оппонентов. Большевизм остался жаргонным словом для части партии, но не ее сущностью. Таким образом, мы должны подробно остановиться на этой политической организации перед тем, как она ушла с исторической сцены.

Большевизм » что это было?

На этот вопрос можно ответить, бегло оценив произошедшие в России политические перемены, выбранные методы действия, а также их реалии и возможность создания программы, которую мы только что вызвали к жизни.

Мы не будем касаться дореволюционной деятельности большевистского подполья (насколько я знаю, нет ни одной недавно изданной монографии по этому вопросу). Тем не менее это была организованная политическая партия, которая продолжала действовать как таковая во время Гражданской войны и после нее. Суть большевизма не может быть понята без тщательного изучения его образа действий. Сравнение между текстами материалов ранних и поздних съездов показывает глубину изменений. Ленинизм был стратегией (или скорее серией стратегий) для изменяющегося общества. Большевизм был партийной организацией, состоящей из различных структур, которые обеспечивали ее функционирование. Он искал способ отстоять народный характер государства в развитии, исключая любое сближение с архаическими формами деспотизма.

Политические дискуссии были обычной процедурой; обмен мнениями был зачастую жестким, и решения принимались большинством голосов. Фактически все ведущие, да и многие менее значимые фигуры скрестили мечи с Лениным по ключевым вопросам политической стратегии. Идеологические дебаты были нормой внутрипартийной процедуры, которая проявлялась не только в ограниченном кругу Политбюро, но во время заседаний Центрального комитета и шире - на партийных съездах и конференциях.

Характерно, что даже во время Гражданской войны, когда партийные кадры были мобилизованы и являлись на встречи прямо с фронта, съезды и конференции оставались ежегодным событием, как и требовал партийный устав. Материалы предлагают ясную картину этих собраний: люди не только обсуждали политику, но и сражались за нее с помощью выступлений и контрвыступлений; председатель останавливал представителя большинства, чтобы разрешить представителю меньшинства выразить свои взгляды или опровергнуть позицию большинства. Даже глубокоуважаемый Ленин зачастую был предметом сильных атак и мог вспылить. Но это происходило именно так: таковы были правила.

Несколько лет спустя эти правила исчезли без следа. Принимая во внимание будущее развитие, стоит повторить, что Ленин не был объектом «культа» ни до ни после революции. Но если термин «харизма» можно использовать без метафизических коннотаций, то Ленин ею обладал. Она обернулась для него после смерти, несмотря на протесты жены и семьи, операцией бальзамирования его тела и таким образом «причисления к лику блаженных». На самом деле это погребло его глубже, чем можно было представить.

Основатель и руководитель партии и государства, Ленин никогда не вел себя как деспот или диктатор внутри партии. Он наслаждался настоящим авторитетом, что до некоторой степени делали и другие руководители, бывшие в разногласии с ним по многим вопросам без потери своих постов.

В одном хорошо известном случае, в 1917 г., когда Ленин хотел исключить двух лидеров (Григория Зиновьева и Льва Каменева) из Центрального комитета, председатель заседания Яков Свердлов, по легенде, тихо сказал ему: «Товарищ Ленин, мы в нашей партии так себя не ведем». Если даже все было не так, само существование подобных легенд дает представление о временах, когда один руководитель мог быть призван к порядку другим влиятельным руководителем. Этот образ действия был основополагающим в большевистской традиции и продолжал существовать после революции.