Советский век

Административные напластования претерпели изменения в результате проводящейся в стране урбанизации. Образовательный уровень, профессионализм, уровень жизни и культурные привычки были теми факторами, которые непременно оказали влияние на внутри- и межбюрократическое функционирование. И даже если все еще создавалось впечатление, что генеральный секретарь является абсолютным хозяином (точка!), система уже перестала быть настоящей автократией. Генеральный секретарь мог властвовать в партийном аппарате (хотя он сильно зависел от него), но настоящее осуществление полномочий и реализация политики приняли форму, как уже было сказано, затянувшихся торгов между различными государственными органами.

Эти органы были знатоками манипулирования формальными и неформальными движениями власти. Их официальные и неофициальные права расширялись до тех пор, пока их возражения, контрпредложения и запросы не становились частью политической и административной процедуры, получавшей как бы соответствующий статус, о котором мы мало что знаем. Например, мы уже отмечали, что центр не мог заставить министерства планировать свою работу. Как правило, они вели себя исключительно в соответствии со своими собственными интересами.

Считая, что ничего нельзя сделать без министерств и других подобных органов, события или, если говорить более точно, мощные противоречивые тенденции заставляли руководителей системы приспосабливаться не только к меняющим ся социальным реалиям, но и к «социологии» бюрократии.Характерные черты разных направлений бюрократического мира могут быть в данном случае приравнены к «системообразующим». Государственные и административные кадры стали почти неразличимыми.

Формирование комплексных структур этого слоя является наиболее значительным феноменом. Как мы видели ранее, в 1970 г. их количество превысило 2 миллиона, согласно точным подсчетам. Их власть позволяла им диктовать свои ненасытные желания более высокого уровня жизни, большего количества льгот и даже большей власти, а также терпимого от ношения к уровню коррупции. Они стали опорой системы.

Следовательно, еще одно направление вело к слиянию верхних эшелонов государства и партии и образованию единого комплекса власти. Самые важные министры являлись членами Центрального комитета, а некоторые (КГБ, иностранных дел, обороны) заседали в Политбюро. Парадоксально, но слияние облегчалось процедурами, выработанными номенклатурой. Восстановленная после войны с целью поставить административного монстра на место, она быстро показала свою другую сущность, которая тянула в противоположном направлении. Государством управляли те, кто получал назначение на номенклатурную должность и в аппарат: это стало формообразующей реальностью советской политики.

Какова же была роль партии или, если более точно, ее руководства в этих обстоятельствах?

Очевидно, что это был мощный аппарат, который при управлении страной полагался на государственные административные органы. При этом сохранялось обманчивое впечатление, будто он контролировал государственный, ведь бюрократия и была номенклатурой. Политбюро и аппарат были также административными органами и, таким образом, образовывали часть более широкого слоя бюрократии. У государственной администрации были рабочие и служащие; у партии были члены и служащие. Настаивать на том, чтобы они ничего не контролировали, было бы слишком. Так как эта «партия» обладала некоторыми любопытными чертами, следует поставить кавычки вокруг этого термина.

От «однопартийной» системы к беспартийной. Парадоксально на первый взгляд , но мы собираемся исследовать гипотезу о том , что «правящая партия» на самом деле не стояла у власти. Это может показаться сюрреалистическим, но советская история полна мифов и подделок, неправильного употребления терминов и бреда. Такие громкие лозунги, как «коллективизация», «диктатура пролетариата», «коммунизм», «демократический централизм», «марксизм-ленинизм» и «авангард», никогда не имели ничего общего с реальной действительностью.