Советский век

Следует повторить то, что стало уже очевидным: Россия, вступив во Вторую мировую войну в 1941 г., только после победы в 1945-м реально встала на путь превращения в индустриальную державу с преимущественно городским населением. Даже обретя некоторые характерные черты современного государства, она все еще оставалась затянутой в трясину своего деревенского прошлого - и социологически, и, во многих аспектах, культурно. «Примитивный» - вот то прилагательное, которое приходит на ум для характеристики послевоенного периода и последних лет жизни Сталина. Все предпринимаемые режимом усилия были сосредоточены на двух направлениях: на достижении довоенного уровня жизни и восстановлении советской системы на обширных территориях, временно оккупированных немцами.

На начальном этапе реконструкции царил невообразимый хаос. Тысячи управленцев, посланных на освобожденные территории, зачастую не были подготовлены к решению ожидавших их проблем. Среди тысяч других, набранных на местах, было немало бывших коллаборационистов. Кроме того, режим столкнулся с многочисленными врагами - на Украине, в Латвии и Литве партизанские отряды нападали на части Красной армии.

Восстановление системы и подавление беспорядков заняло продолжительное время и было сопряжено с большими потерями. Экономическая жизнь оживилась, планы энергично претворялись в жизнь. Но тем не менее, хотя к 1953 г. во многих областях и был достигнут довоенный уровень производства (1940 г.), рост не коснулся сферы потребительских товаров. Если говорить о продовольствии, то в 1945-1953 гг. СССР все еще оставался страной с голодным или по крайней мере плохо питающимся населением.

Следует отметить и еще одну специфическую черту: экономические достижения, довольно впечатляющие в некоторых сферах - прежде всего в области производства вооружений, и особенно атомного оружия, - совпали с восстановлением сталинизма, уже проявившего себя как деградирующая и с трудом функционирующая система. Это означало и возврат к бессмысленному террору - главному политическому инструменту стареющего диктатора, и пропаганду реакционной националистической «великодержавной» идеологии. Открыто принятая диктатором во время войны, она была затем «усовершенствована» по самодержавному лекалу имперской России.

Режим был диктатурой человека, награжденного почти царскими титулами, который, как мы уже отмечали, ввел для высшей бюрократии подобие «Табеля о рангах» Петра Великого. Обращение к «Великой и Святой Руси» как к высшему символу государства и его идеологии в национальном гимне СССР увенчало этот вроде бы новый, но взятый из прошлого риторический формат. Террор обеспечил народное согласие. Ничто так ярко не характеризует эту якобы успешную сторону восстановления советской системы, чем численность ГУЛАГа: сократившись до 800 тысяч во время войны, к 1953 г. она достигла 3 миллионов заключенных. Если к этой цифре прибавить высланных и находящихся в тюрьмах, мы получим в целом 5 миллионов человек - рекорд на все времена.

Иосиф Сталин продолжал производить замены в своем окружении, и никто из входящих в него не знал, какой (и когда) его настигнет конец. Вячеслав Молотов и Анастас Микоян были убеждены, что их вскоре ликвидируют. Бесконечные назначения и реорганизации, напоминающие о «министерской чехарде» последних дней умирающего самодержавия, свидетельствуют о смятении, охватившем верхи. Другими словами, невозможно признать, что в те годы в СССР существовало реальное правительство.

Когда Сталина свалила тяжкая болезнь, члены Политбюро по очереди дежурили у его постели (или в соседней комнате). Осознав, что его положение безнадежно, они взялись за решение своих политических задач. Большинство из них уже вынашивали собственные амбициозные планы и начали искать выгодные позиции и союзников. Но каковы бы ни были складывающиеся комбинации, новые правители унаследовали режим, уже принадлежавший прошлому.

После смерти Сталина перемены последовали почти сразу, и отдельные меры вскоре превратились в последовательные волны реформ.

Об этих реформах мы будем говорить позднее. Сейчас же нам важно понять, что исчезновение Сталина дало возможность другим механизмам системы создать правящую группу, способную оживить режим. Верхи были и оставались сталинистами, так что нет ничего удивительного в том, что одним из первых деяний стало выполненное по классическому сталинистскому сценарию уничтожение одного из своих - Лаврентия Берия, а также значительного числа высокопоставленных работников службы безопасности, которых расстреливали или сажали на основании торопливо сфабрикованных бессмысленных обвинений.