Советско-германские договоры 1939-1941 годов: трагедия тайных сделок

В ту трагическую для поляков осень молотовские пассажи продолжались и позже. Например, 9 сентября из немецкого посольства за подписью Шуленбурга в Берлин ушла телеграмма весьма красноречивого содержания: «Я только что получил от Молотова следующую телефонограмму: «Ваше сообщение о вступлении германских войск в Варшаву получил. Передайте германскому правительству мои поздравления и приветствия. Молотов» (Цит по: А. М. Самсонов. Знать и помнить. М., Политиздат, 1989, с.70)

Избранная (или подсказанная) Молотовым линия поведения выдерживалась строго. Когда в апреле 1940 года стало известно о вступлении германских войск в Данию и Норвегию, Вячеслав Михайлович через германского посла направил Гитлеру дружеское послание с выражением понимания его устремлений и пожеланиями дальнейших успехов. В мае 1940 года «успехи» сопутствовали вермахту в Бельгии, Голландии и Люксембурге и тот же Молотов поступает аналогичным образом. А когда 14 июня 1940 года фашистские войска заняли Париж, сам Сталин поздравил Гитлера с победой. Это поздравление на следующий день было опубликовано в газете «Правда». В ту пору политику кремлевского руководства верный исполнитель воли «вождя» Молотов пояснял следующим образом: «Ход событий в Европе не только не ослабил советско-германского соглашения о ненападении, но, напротив, подчеркнул важность его существования и дальнейшего развития» И далее: «Мы можем лишь подтвердить, что, по нашему мнению, в основе сложившихся добрососедских и дружественных советско-германских отношений лежат не случайные соображения конъюнктурного порядка, а коренные государственные интересы как СССР, так и Германии» (цит. по: «Коммунист», 1988, №14, с.101).Теперь любому понятно насколько иллюзорными оказались планы советских лидеров.

Однако вернемся к сугубо польским событиям.

Первоначальная попытка мотивировать выступление Красной Армии угрозой захвата Западной Украины и Западной Белоруссии немецкими войсками встретила возражение германской стороны. В конце концов, в ноте правительства СССР польскому послу в Москве 17 сентября было сказано, что «Польша превратилась в удобное поле для всяких случайностей и неожиданностей, могущих создать угрозу для СССР. Поэтому, будучи доселе нейтральным, Советское правительство не может более индифферентно относиться к этим фактам».

Для советского народа и частей Красной Армии нашлись другие аргументы. Однако и здесь ощущались последствия неверной оценки характера войны Польши против гитлеровской Германии. Так, в приказе командующего Украинским фронтом, отданном перед выступлением войск, указывалось, что «польское правительство помещиков и генералов втянуло народы Польши в авантюристическую войну». В приказе Военного совета Белорусского фронта от 16 сентября говорилось о том, что «правители панской Польши бросили наших белорусских и украинских братьев в мясорубку второй империалистической войны». Поляков, как это делали большевики в годы первой мировой войны, советская пропаганда призывала превратить империалистическую войну в войну гражданскую, повернуть «свое оружие против помещиков и капиталистов». Все это шло вразрез с культивируемыми долгое время марксистскими положениями о войнах справедливых и несправедливых.

Политическая программа, с которой на территорию Польши вступали советские воины, в приказе командующего Белорусским фронтом, отданном 16 сентября 1939 года, формулировалась так: во-первых, «содействовать восставшим рабочим и крестьянам Белоруссии и Польши в свержении ига помещиков и капиталистов»; во-вторых, «не допустить захвата территории Белоруссии Германией».

Вызывает недоумение, почему здесь не было даже упоминания о том, что Западная Белоруссия в 1920 году была отторгнута от Советской России, а Западная Украина насильственно присоединена к Польше после распада Австро-Венгрии и образования Западно-Украинской народной республики. Вероятно, этот факт военачальниками был упущен из-за спешки. С 14 сентября во всем видно стремление скорее начать наступление, выйти на рубеж установленной демаркационной линии, чтобы не дать немецким войскам пересечь ее и продвинуться глубже на восток.

Через день задачи Красной Армии были политически уточнены: спасти украинский и белорусский народы от угрозы разорения и избиения со стороны врагов. В этом же приказе содержалось положение, которое настраивало советских воинов на мирное решение поставленной задачи: «Мы идем не как завоеватели, а как освободители наших братьев белорусов, украинцев и трудящихся Польши».

Начиная поход, командование Красной Армии не имело ясности, как поведет себя польская армия. Отсюда разноречивость указаний характеру действий войск. С одной стороны, приказывалось «молниеносным, сокрушительным ударом разгромить панско-буржуазные польские войска». С другой стороны, отдавалось распоряжение «избегать бомбардировок городов и местечек», не допускать «никаких реквизиций и самовольных заготовок продовольствия и фуража в занятых районах». В соединения и части поступила команда по возможности избегать применения оружия.