Советско-польские дипломатические отношения 1918- 1939 годов в отечественной историографии

Это статьи С.З.Случа (Москва), В.В.Соколова(Москва), С. Дембски (Краков) и других авторов. В большинстве из них, главным образом в статьях польских учёных, содержатся весьма критические оценки внешнеполитического курса СССР в названный период. Сделан вывод о стратегическом курсе советской дипломатии, направленном на фактическое разрушение польской государственности.

Однако высказывается и совершенно другая точка зрения, которая изложена в статье В.В.Соколова: «В данной интерпретации сталинская дипломатия, как дальновидная, действующая накануне и после 1 сентября 1939 года в полном соответствии с государственными интересами СССР. Польша же, наоборот, стала жертвой недальновидности своего политического руководства, поскольку оно не желало создания системы коллективной безопасности Европы»[231].

На взгляд автора, опираясь на вышеизложенное, можно сделать вывод, что работы, представленные в сборнике, отличаются новизной в постановке и интерпретации проблемы международных отношений в Восточной Европе накануне второй мировой войны, в чём огромная заслуга профессора А.Н.Сахарова.

Достойное место в анализе проблем международных отношений в Восточной Европе в межвоенный период занимает труд кадрового российского дипломата и ученого, кандидата исторических наук С.А.Горлова «Совершенно секретно: Альянс Москва – Берлин, 1920–1933 гг.»[232].

Впервые в России автор столь подробно и объективно рисует читателям ранее совершенно неизвестную картину секретного советско-германского военно-политического сотрудничества в 1920–1933 годы. Во-многом это удалось благодаря тому, что автор использовал огромный массив архивных и опубликованных документов на русском и немецком языках, в том числе и из недоступных ранее военных и коминтерновских архивов, а также архивов различных ведомств СССР и России.

Этот труд имеет так же большое значение для исследования советско-польских отношений в межвоенный период, так как анализ взаимодействий двух европейских держав – СССР и Германии напрямую затрагивало эти отношения. Безусловно, катализатором советско-германского сближения стали неприемлемые для Германии условия Версальского мирного договора, а также агрессивность Польши, притязания которой к соседям активно поддерживали бывшие союзники России по войне Франция и Англия. Как свидетельствуют документы, польский фактор довлел над обеими странами вплоть до начала второй мировой войны.

И далеко не случайно в мире с затаенным дыханием следили за развитием советско-германского диалога в 1939–1941 гг., когда «пакт Молотова-Риббентропа», новая дружба, «реанимация Рапалло», казалось, неразрывно связали Москву и Берлин. И вновь сближение набирало обороты, прежде всего по военной и военно-политической линии: ликвидация Польши, «дружба, скрепленная кровью», совместный парад в Бресте, передача военных секретов и технологий, поставки образцов вооружений, стратегического сырья.

Польша находилась между двумя тоталитарными режимами, металась между ними и в любом случае понесла бы территориальные потери.

Лучшей иллюстрацией тому служат события 1920 года и потом 1943–1945 годов – в первом случае речь шла бы о территориях восточнее Буга (линия Керзона), а во-втором, – что также хорошо иллюстрируют события периода 1938–1939 годов, – речь бы шла, по крайней мере, о территориях Поморья и о Гданьске, а вероятнее всего, также о Верхней Селезии и Великой Польше.

Подводя итоги главы, можно сделать следующий вывод: правительство Польши, независимо от его политической окраски, за исключением лишь небольшой группы коммунистов, связанных с Москвой, не могло пойти на территориальные уступки, которые, по существу, открывали путь к утрате субъективности и независимости. Так или иначе, но в течение всего межвоенного периода Москва, Варшава и Берлин были связаны тесными и противоречивыми внешнеполитическими узами.

«Исторические факты, порой хотя и труднодоступные для историков, неопровержимы, а вот интерпретация фактов не редко бывают различными. Совместное обсуждение не всегда приводит к единогласию, но обязательно способствует наиболее полному рассмотрению проблемы, а максимально возможная полнота исследования драматических и противоречивых сюжетов общей истории позволяет избавиться от предрассудков, а значит, от субъективизма оценок. Историческое знание существенно влияет на мировосприятие, и потому история нередко становится заложницей политики. Политическая история – тем более. Поэтому представляется столь важным, шагнув в XXI столетие, сопоставить взгляды на историко-политические сюжеты столетия XX»[233].