Советско-польские переговоры 1918–1921 гг. и их влияние на решение белорусского вопроса

С целью контроля за исполнением «Договора о перемирии», а также для решения недоразумений, которые могли возникнуть между сторонами, предусматривалось создание Смешанной военной согласительной комиссии; ее состав, местонахождение, компетенция и исполнительные органы определялись высшим командованием обеих сторон по взаимной согласованности. Польско-российско-украинская военная согласительная комиссия (ПРУВСК), созданная в соответствии с восьмой статьей «Договора о перемирии», находилась в непосредственном подчинении главного командования обеих сторон, которое одновременно определяло функции и полномочия комиссии. Фактически ПРУВСК стала связным элементом между главным командованием и председателями польской и россииско-украинскои мирной делегаций по вопросам осуществления основных пунктов «Договора» и существования нейтральной зоны.

Среди функций ПРУВСК необходимо выделить: контрольную (надсмотр над выполнением основных пунктов «Договора о перемирии» и принятие соответствующих мер по наказанию и пресечению нарушений), информационную (донесение информации о положении нейтральной зоны, общей жизнедеятельности комиссии), организационно-распорядительную (разработка, принятие нормативных документов по уточнению основных пунктов «Договора» и нормализации деятельности нейтральной зоны).

В полномочия комиссии входили: 1) право использования военных единиц (при согласии и непосредственном участии главного командования соответствующей стороны) для ведения борьбы с бандитизмом и дезертирством; 2) право внесения предложений по редактированию общего содержания «Договора о перемирии»; 3) право разработки и принятия организационно-распорядительной документации (постановлений, инструкций) с целью уточнения пунктов «Договора».

Польско-российско-украинская военная согласительная комиссия была создана в Барановичах 25 октября 1920 г., состояла из польской части под руководством первоначально Ю. Рыбака, а с ноября 1920 г. по июль 1923 г. – Я. Гемпеля, и российско-украинской части под руководством первоначально К. И. Шутко, а с середины ноября 1920 г. – И. Г. Иорданского [11]. Местонахождение ПРУВСК в начале ноября 1920 г. было перенесено в Минск; однако председатель российско-украинской части для предотвращения осуществления польскими представителями агитационной и иной деятельности, которая бы выходила за границы их полномочий, в том числе проведения разведывательных мероприятий, требовал изменения места работы комиссии на Новозыбков или Речицу, которые находились на значительном расстоянии от линии разграничения [11, л. 15; 336, л. 57]. Обеспокоенность И. Г. Иорданского объяснялась значительным количеством представителей II отдела Генерального штаба ВП, структуры, ответственной за проведение разведки и контрразведки в составе польской делегации, многочисленными встречами с представителями польской общественности Минска. Из донесения С. Воевудского председателю польской мирной делегации в Риге от 6 ноября 1920 г., стал известен факт многочисленных встреч представителей польской делегации с белорусскими политическими кругами и, таким образом, сбора необходимой информации о функционировании белорусской советской государственности и общем положении белорусского вопроса. В отмеченном донесении указывалось на чрезвычайную актуальность белорусской проблематики, выказывался совет обратить пристальное внимание на этот вопрос, в том числе и в связи со «странным поведением белорусского советского правительства», которое «до этого времени никаким образом себя не проявило, как бы боясь заявить о своём существовании» [23, л. 11].

В связи с этим, представители польской делегации ПРУВСК были допущены (по решению ВРК БССР, при официальном согласии руководства РСФСР) к участию в пленарных заседаниях III съезда Советов БССР (22–25 ноября 1920 г.), однако им был ограничен доступ к работе рабочих комиссий съезда. Накануне во время телефонного разговора В. Г. Кнорина с Г. В. Чичериным по этому вопросу, последний предупреждал об опасности, которая исходит от польской делегации, которая только и «ждёт: не будет ли нарушен принцип самоопределения и право на независимость», поэтому необходимо, чтобы к ним не попал материал «неудобный для наших отношений», или каким-либо образом показать, что белорусская республика является только видимостью и прикрытием каких-то дипломатических целей, особенно во время обсуждения «внутренних вопросов», и «взаимоотношений между советскими республиками» [196, л. 125–130].