Совок-9

Алексей Мордухаевич горячо заверил меня, что понял он всё сказанное мною очень хорошо. И, что на своих показаниях, которые я заставил его прочитать еще раз, он будет стоять твёрдо и до конца. Не изменив их ни при каких обстоятельствах.

Вызвав электрической кнопкой конвоира, я отправил Вязовскина в его единоличные апартаменты. И попросил привести второго своего подследственного, квартировавшего в этих стенах по моей протекции.

Шалаев вошел сильно хромая и подволакивая повреждённую ногу. Он был настроен более решительно и менее конструктивно, чем Алексей. Сутки отсидки в ИВС на него повлияли не самым лучшим образом. На меня он смотрел исподлобья и сотрудничать со следствием в плане уточнений своих прежних показаний не хотел.

Пришлось объяснять главному технологу «ликёрки» всю неразумность и пагубность такого его поведения.

— Николай Тихонович, а чего это ты нахохлился и волком на меня смотришь? — почти добродушно попытался я усовестить расхитителя госсобственности в особо-крупных размерах. — Тут ничего слишком выдающегося не прибавилось. Кроме упоминания товарища Матыцына, как организатора хищений, ничего не дополнилось. И еще о его роли в привлечении к преступной деятельности работника ОБХСС Никитина. Или тебе самому хочется быть организатором хищений государственного имущества в особо-крупных размерах?

На мои увещевания Шалаев реагировал злобными высверками глаз и недобрым выражением лица. Но вслух возражать он не посмел.

— Так ты только скажи! — не стал я унижаться до уговоров, — Я прямо сейчас всё и оформлю самым надлежащим образом! Какое-то время будешь самым особо-опасным преступником на тюрьме. Правда, не очень долго. Пока не расстреляют. Ты ведь не только расхититель госимущества в промышленных масштабах! Ты же еще у нас заказчик убийства следователя. И еще непосредственный убийца исполнителя Лобачева. Ты же сам всё это собственноручно написал! Или я что-то путаю?

Смотрел на меня технолог зверем и только что зубами не скрипел.

— Я этого Матыцына в глаза ни разу не видел! — наконец после долгого молчания открыл он рот, — Слышал, что есть такой в обкоме, а видеть не приходилось.

— А сейчас и посмотришь! — успокоил я хромого технолога, — Всё учтено могучим ураганом! И не просто посмотришь, а очень хорошо запомнишь! Чтобы, когда вас сведут на очной ставке, ты его узнал, как родного. Если, конечно, ты не хочешь по этому расстрельному делу паровозом за всех отдуваться. Или хочешь?

— Не хочу! — хмуро пробурчал Шалаев.

— А тогда какого хера ты мне здесь кокетничаешь, как блядь вокзальная и еще рожу недовольную строишь? — перестал я себя сдерживать, — Я тебе дверь из расстрельного коридора приоткрыл, а ты, сука рваная, на меня, как на врага смотришь! Где твоя благодарность, падаль, и где почитание меня, как спасителя⁈ — шипел я, отпустив свои нервы на свободу. — А хочешь, Шалаев, я за сегодня всё переиграю и главшпаном в этом гиблом деле опять будешь ты? И пуля, которая сейчас отливается для товарища Матыцына, по закону и по всей человеческой справедливости достанется тебе?

— Да в том-то и дело! — вдруг взвизгнул водочный технолог, подпрыгнув с привинченного к полу табурета, — Пуля мне, а все мои заработанные деньги тебе, сопляку! — рухнул он назад, из-за подкосившейся травмированной ноги. — С какой такой радости ты, бестолочь милицейская, будешь барствовать на мои кровные⁈

Я видел, что выкрикивая в мой адрес оскорбления, Николай Тихонович Шалаев в туже самую секунду горько сожалеет об этом. Но как-то сдержать свой словесный понос просто не может. Потому что его сознание, подорванное последними событиями, болью разбитых суставов и не самыми радужными перспективами, ему в данный момент не подвластно.

Надо бы его успокоить, но я тоже человек и ничто человеческое мне не чуждо. В том числе и желание отдариться не очень гуманными словами и эмоциями.

— Ну, если мне в одиночку всю вашу шайку-лейку достало ума прищучить, то, быть может, не такая уж я и бестолочь? — намеренно благодушно ответил я жулику в государственном масштабе, — А, значит и все твои денежные, и золотые запасы мне достались по справедливости! И поэтому ты, падаль, если тебе сильно повезёт, поедешь на пятнадцать лет вечную мерзлоту долбить, а я с чувством глубочайшего удовлетворения буду здесь твои деньги тратить! А, если ты, сука, начнёшь жопой крутить, то я твою голову мигом под топор пристрою. Тобой написанных и подписанных бумажек с признаниями, на это с лихвой хватит! Ты, главное, помни об этом, когда в прокуратуре и на суде показания давать будешь!

Из ИВС я вышел совсем уже уставшим. День сегодня у меня сложился насыщенным и чрезвычайно нервным. Даже для меня прежнего и взрослого, событий за день случилось в избытке. Нервы мне сегодня не рвал и не наматывал на кулак только ленивый. Сначала Данилин, потом Лунёв, а на десерт два виноводочных утырка — Шалаев и Алёша-бздун.

И это еще не финал, впереди меня ждёт не менее содержательная и волнительная встреча с бэхом Никитиным.