«Совок». Жизнь в преддверии коммунизма. Том III. СССР после 1988 года

А большинство не только не имело возможности бывать за границей но уже и положенную зарплату не получало — кто-то рылся в помойных ящиках.

Еще о Марксизме

При этом базары ломились от обилия мяса, сала, картошки, капусты свежей и квашеной, клюквы, мандаринов, апельсинов, гранатов, винограда и всего что выращено и откормлено в приусадебном хозяйстве благодаря УПОРНОМУ ТРУДУ на своей даче или приусадебном участке, к которому хозяева относились, как к своей собственности, и не жалели сил и удобрений.

А Горбачев называл доходы от работы на своем участке НЕТРУДОВЫМИ, еще и на Президиуме Верховного Совета 26.11.88 говорил о недопустимости частной собственности, как основы для эксплуатации. Это не просто глупость – это примитивизм догматического мышления.

Что частная собственность является основой эксплуатации, никто с этим не спорит, но беда в том, что, без частной собственности производство теряет естественный смысл. Искусственная же, плановая экономика, основанная на воле личности без элементов саморегулирования, неустойчива, и имеет низкую производительность из-за отсутствия конкуренции.

В развитых странах с экономикой на базе частной собственности достигнут высокий уровень жизни, а обуздание эксплуатации осуществляется на основе Классовой борьбы путем забастовок, организуемых профсоюзами.

Нас тоже в институте учили Марксизму – Ленинизму, но к 80-ым годам мы поняли, что многое в этом христианско-коммунистическом учении неосуществимо. Прекрасно и правильно! Но неосуществимо.

А теперь я понял, что не только неосуществимо, но и ошибочно (Горбачеву, в соответствии с его положением, надо бы понять это раньше меня). На мой взгляд, Маркс допустил две ошибки, которые на пути страны к величайшей вершине, достигнутой на основе принятой народом идеи социализма, коверкали этот путь противоестественными трудностями и политическими преступлениями и, в конечном счете, погубили эксперимент.

Я уж не говорю об утопичности самой коммунистической идеи, основанной на представлении о божественной способности человеке жить по законам разума, минуя закон борьбы за существование.

Положение же о социализме не противоречило закону борьбы за существование, неудача при его строительстве была порождена тактической и стратегической ошибками.

Первая ошибка заключалась в утверждении, возникшем из опыта Парижской коммуны, что революция должна завершиться диктатурой пролетариата. Положение о диктатуре пролетариата уничтожило оппозицию и политический вид борьбы за совершенство руководства, и открыло дорогу тоталитаризму и политическим преступлениям при кровавой диктатуре.

Вторая ошибка заключалась в утверждении, что поскольку при коммунизме отомрут товарно-денежные отношения, то уже при строительстве социализма надо от них постепенно избавляться. Это утверждение, с одной стороны, заставило, а с другой стороны, позволило руководству страной встать на противоестественный путь искусственного управления экономикой.

Руководство страной вместо того, чтобы развивать рыночные отношения с конкурентной борьбой между социалистическими предприятиями, признав их средства производства и продукты их труда их коллективной собственностью, предпочло плановое изготовления товаров на государственных предприятиях и назначение за эти товары цен на основе умозаключений, ориентируясь на себестоимость и на политическую целенаправленность, а не на спрос, что, в конечном счете, привело экономику к краху.

Ко времени прихода Горбачева к власти, положение в экономике сложилось в рамках прежних экономических отношений не разрешимое.

Когда в конце правления Брежнева рост потребления превысил прирост производства, стали постепенно расти цены на базаре (до этого четверть века бывшие практически неизменными). Для поддержания благосостояния пришлось ускоренно повышать зарплаты. Но при этом Политбюро во главе с Горбачевым, продолжая демонстрировать дееспособность социалистической экономики, держало цены в госторговле неизменными, не смотря на рост зарплаты, т.е. на рост затрат на производство, и производство стало нерентабельным, платить зарплату стало не из чего, и пришлось включить печатный станок, началась инфляция. Смена экономической формации стала неизбежной.

Это очень упрощенное объяснение, ибо рост потребления при Брежневе можно объяснить необоснованным ростом зарплат, демонстрирующем «успехи социализма».

При относительной политической свободе, дискуссия между экономиками и политиками в таком упрощенном виде стала доступна нам.

Стали появляться исследования причин разрушения промышленности – было ли это только причиной низкой квалификации руководителей государства, или это была, осуществленная не бескорыстно, целенаправленная деиндустриализация страны. Слышал, вроде от Хазина, по проводному радио в первых числах февраля 2012 года, что многие склоняются к последнему.