Совок

— А то ты сам не знаешь! Ваш Колмыков никого из своих оперов под снос не отдаст, они ему родные. А ты ему не родной. Чужой ты ему. Так что сегодня-завтра напишу заключение, а дня через три прокурор вынесет постановление о возбуждении дела. А там прокурорский следак примет его к производству и поднимет все твои отказные за год. Я думаю, там такая же блевотина окажется, как и здесь, — я брезгливо потыкал пальцем в лыбинское постановление. — Эпизодов у тебя будет выше крыши. Или я ошибаюсь? — мой вопрос Лыба счел риторическим и на всякий случай благоразумно промолчал.

Милицейский мотоциклист молча смотрел на свое рукописное произведение, лежащее на моем столе, как на ядовитую змею, со страхом и ненавистью.

Примерно понимая, в какую сторону сейчас крутятся в хитрой лыбинской башке шестеренки, я продолжил циничное запугивание сникшего бедолаги. Все же старуху Коростелеву мне было жальче, чем Лыбу и угрызения совести мне не досаждали.

— Через пару месяцев прокурор утвердит обвинительное заключение и направит дело в суд. А потом, чтобы покрасоваться, он наверняка сам заявится на заседание суда и, думаю, что лично поддержит обвинение. Иначе для чего он тогда весь этот балаган затеял?!

Я с зоологическим интересом оглядел впавшего в тоску старлея, который вместо того, чтобы искать выход из беды, стеклянными глазами уставился в пол и морозился. Чувствуя себя рекетиром из приснопамятных девяностых, я был вынужден продолжать вымогалово.

— И ты же понимаешь, Лыба, какой приговор суд тебе вынесет? — участковый обреченно кивнул, — То-то! Но я так полагаю, что дело будет не арестантское, так что не бзди, до суда ты на свободе под подпиской походишь, — успокоил я спеца по водоплавающим, окончательно добив его таким утешением.

Начисто утративший свой прежний гонор Лыба оторвал от пола взгляд и поднял на меня свои потухшие буравчики. Это уже был не тот Лыба, который полчаса назад вошел в кабинет. Надо признать, что бабка Коростелева оказалась намного крепче старлея. Она-то все его притеснения и угрозы перенесла более мужественно и стойко. Как прежде переносила родную советскую власть, войну и бесплатную работу в колхозе.

— Я не хочу в суд! Не надо дела! — тихо проблеял очковтиратель Лыба.

Укротитель старушек и еще по совместительству орнитолог-общественник теперь выглядел также сиротливо, как и его валявшийся на полу мотоциклетный шлем с кокардой.

— Помоги… — те! — быстро пристроил он последний слог к своей просьбе.

Ну, наконец-то! Если честно, мне уже надоело вымогать старухиных гусей у этого форменного м#дака с мотоциклом. В душу закрадывалось неприятное ощущение того, что я неотвратимо превращаюсь в Михаила Самуэлевича…

— Да чем же я тебе помогу, друг ты мой Лыба? Я и так, как мог, пытался эту упрямую бабку уговорить! И чаем ее поил, и вон пряников на нее извел на пол-своей зарплаты! — кивнул я на жалкие остатки нашего с Таисьей Ивановной пиршества.

— Уперлась старая, вынь, да положь ей трех гусей! — приоткрыл я Лыбе дверцу из пышущей жаром и серой его преисподней. — К прокурору на прием обещала завтра пойти. Ох, зря ты её сегодня с утра штрафом стращал, Лыба! Озлилась на тебя бабка.

Отреагировал он моментально. Ему бы с такой реакцией в хоккее вратарем играть. Оживал участковый стремительно. Щеки Лыбы порозовели и глазки его проворно забегали.

— Да я…! Да, Сергей Егорыч!! Да я ей не трех, я ей хоть пять гусей вот прямо сейчас привезу! — милицейский наполнялся жизнью прямо на глазах.

— Не надо пять. Возмести, сколько было и я, так и быть, постараюсь ее уговорить. Если она напишет встречное заявление, то считай, спрыгнул ты со сковородки! — мне очень хотелось побыстрее завершить это постыдное действо.

Лыба настолько быстро приходил в себя, что даже вспомнил про свой шлем и, вскочив, поднял его с пола.

— Да прямо сейчас поедем с ней в «Зарю», там зоотехник мне сильно должен. И возьмем ей трех гусей! Самых лучших возьмем! — радостно поделился со мной своими бесхитростными замыслами этот энергичный урод. То, что замыслы эти были насквозь криминальными, Лыбу, похоже, ничуть не смущало.

Схема с покупкой гусей на рынке ему даже как-то не пришла в голову. Ограбить колхоз ему было быстрей и проще. Но задело меня другое. Прямо на моих глазах, этот нехороший человек делал меня соучастником хищения социалистической собственности. С солидной свидетельской базой в лице гражданки Коростелевой.

— Стоп! — решительно остановил я безнадежно больного паниковщиной милиционера. — Я знать не хочу, где ты возьмешь этих гусей! И про «Зарю» я тоже ничего от тебя не слышал! Ты понял меня, Лыба? — он согласно кивнул, — И бабку с собой туда не вози! Что ж ты, старлей, так на нары то рвешься?! — покачал я головой неодобрительно.

Коллега и сам, кажется, уже понял, что в запальчивости нагородил много непотребного и виновато топтался у стола, тиская в руках свою каску.