Совок

— Сволочь он! Если есть интерес к женщине, можно ведь по-человечески подойти, зачем так-то хватать?! — горячилась одна из моих собеседниц. — У нас в депо баб, больше половины разведенных! А вокруг либо одни алкаши, либо женатые. Нету мужиков!

Сидящие рядом за длинным столом бытовки женщины, согласно зашумели.

— Да пусть даже женатый и пусть выпивает! Лишь бы меру знал. Да я сама налью, главное, чтобы все по-человечески было, по согласию! — понимающе вторила ей, сидевшая рядом коллега, нервно крутя в пальцах доминошку.

Разговор соскальзывал в иное русло, никак не соответствующее стоявшей передо мной задаче. При всем своем сочувствии к женщинам, я понимал, что озвученную проблему, да еще в масштабах всего ТТУ я решить не смогу. Но зато я по-прежнему был готов принимать все доступные мне меры к розыску самовольного захватчика их гениталий.

Среди всех прочих бед и чаяний, которыми охотно делились женщины, проскальзывали и крупицы интересующей меня информации. Уже дважды и от разных тетенек мне прилетело, что у Суторминой все-таки был поклонник из числа пассажиров. Обе источницы, каждая по отдельности поведали, что это был молодой самец не то кавказской, не то азиатской наружности. Был он невысокий и коренастый. И та, и другая ехали с работы на трамвае, который вела Галя и они утверждали, что нерусский пассажир стоял у двери в кабину и настойчиво пытался общаться с их коллегой. После некоторых колебаний мне даже выдали адрес, по которому в Октябрьске со своим косоглазым бойфрендом сейчас проживает Сутормина. До этого заштатного городишки было больше ста километров. Для себя я твердо решил, что если Софья Львовна откажет мне в льготной аренде своего авто, то в эту далекую зажопину на общественном транспорте я не поеду.

Сходив с Верой на обед в ведомственную столовую, и узнав, до которого часа она работает, я продолжил свою оперативно-розыскную деятельность на территории предприятия. К тому времени, когда вечером на проходной мы встретились с младшей диспетчершей, о коллективе ТТУ и о его незримых течениях я знал, если не все, то очень многое. И обоснованно надеялся, что выяснил немало для себя полезного. Но большую часть моей головы занимал таинственный пассажир нерусской наружности.

Жила Вера неподалеку от своей работы, всего в четырех остановках, поэтому медленно прогуливаясь, провожались мы с ней пешком. Метров через двести она взяла меня под руку. А еще через два километра я знал почти все то, что было пережито их любовным треугольником. Имеется в виду тот самый равнобедренный треугольник, состоявший из двух первых тэтэушных красавиц-водительниц и одного маляра-интеллигента всё того же ТТУ.

— Зайдешь? — глядя куда-то на левый лацкан моего пиджака, спросила Вера, когда мы остановились напротив ее подъезда. — У меня кофе хороший есть!

Не зайти было нельзя. Было бы большим свинством теперь к ней не зайти. Утро сегодняшнего дня и весь вечер, вплоть до этой вот минуты, я, с цинизмом прозектора ковырялся в еще незаживших ранах ее души. Вновь заставляя вспоминать и переживать не самые веселые моменты крайнего года ее жизни. Однако и зайти сейчас к Вере тоже не представлялось возможным. По той простой причине, что нелегкое вчерашнее объяснение с Софьей и последующая за ним процедура доказывания своей симпатии к ней, высосали из моего организма все жизненные силы. Более или менее достоверно убедить вдову, что она есть вершина совершенства и, что ее возраст совсем ничего для меня не значит, удалось уже далеко за полночь. И только лишь после того, как я трижды и очень добросовестно вскарабкался на эту самую вершину. Процесс доказывания растянулся на большую половину ночи и теперь мне было необходимо выспаться. И, если до обеда я еще как-то держался, то последние часа три я жил на автопилоте.

Мне очень не хотелось обидеть отказом эту незаслуженно обойденную счастьем молодую женщину. Надо было опять как-то извернуться и в очередной раз сыграть в футбол на минном поле. Я приобнял Веру за талию и подтянул ее к себе. Она не противилась.

— Зайду, конечно! Вот отосплюсь и обязательно зайду! — не стал я врать, ссылаясь на службу, которая порой и опасна, и трудна. — Ты ведь девушка очень красивая, так что после кофе я не удержусь и непременно домогаться тебя стану. И да, ты на будущее имей в виду, я парень настырный, мне проще дать, чем отказать!

— Ну-у-у… — оживившись, протянула Вера, — Ладно, домогайся, я потерплю!

— Ты-то потерпишь, а я всю последнюю неделю спал лишь урывками. Опасаюсь я, вдруг, конфуз у меня выйдет? И как мне потом с такой душевной травмой дальше жить? Только и останется мне потом, что взять и застрелиться! Или в ванной от стыда на твоих колготках повеситься, пистолет-то я не взял сегодня, — похлопал я себя по бокам для пущей убедительности.

— Не волнуйся, я тебе отдельно постелю и ты выспишься! — немного повеселев, по-прежнему не сдавалась Вера.