— Справимся, Эмма? — вопросил Принц в сухой воздух и отстегнул одну бутыль с питьевыми запасами. Страусиха вылакала три колпачка воды и затрясла крошечной головой. — Эх, старые дипломатические связи с баньши нам в помощь.
— Что-нибудь видишь? Мальчика в дурацком платье, бегущего марафон страуса, кострище и остатки жаркого из страуса? Труп страуса на обочине?
— Я не Джэк-Фонарь, Энджи, чтобы распознать в такой темени детали. Может, позвонишь ему и пригласишь на совместное прочёсывание местности? Пусть посветит своей тыковкой.
— Шутка несмешная, потому что покрытие единственного мобильного оператора “Мордафон” имеется только в Дримленде. Да и краденый аппарат я оставил в корзине с крамом у Кси. Просто спустись пониже.
— Но я и так в бреющем полёте, почище системы стелс, ни один радар не засёк бы… будь они уже изобретены, — Дэз недовольно взмахнул крыльями, входя в крутое пике. — Твой принц-страусофил точно не обогнал нас? Вы на почве общей любви к страусам познакомились и сблизились, признайся?
— Отстань. И не вздумай позорить меня перед ним, когда наконец раззнакомишься.
— Ну, я могу рассказать, как ты в четырёхлетнем возрасте весело бегал голяком вдоль речки, забрасывал купающихся песком и грязью, а потом мастерил себе из ракушек модное стикини.
— Дэз!
— А твоя мамашка упорно не замечала, как ты при этом привлекаешь внимание дамочек от пяти лет и старше своими более чем развитыми…
— Дэз!
— Каждая галантно старалась помочь тебе отойти в кустик, стоило тебе крикнуть на весь пляж «хочу пи-пи».
— Чёрт, Дэз! Неужели ты шпионил за мной?!
— А потом тебе стукнуло пять, ты сделался серьёзен, стыдлив и задумчив, бродил в забавных белых панталонах, они были великоваты, ты как бы незаметно подтягивал их, сползающие с попы, а дамы по-прежнему умирали, кто от жара, кто от умиления, и напрашивались тебе в подружки.
— Признайся! Следил или не следил?
— Так… приглядывал одним глазком. Я очень расстроился, когда мать сшила тебе красно-розовую шапочку, и обрадовался, потому что ты потоптал её и потребовал сине-голубую. Капризничал и не ел домашнюю еду, пока Катрина не связала новую. Она вязала её три ночи, потому что ни черта не умела орудовать спицами, и все три ночи…
— …ты подкармливал меня пирожками с капустой и грибами. Ох, Дэз, — Энджи трепетно припал к его шее. — Я многое забыл, слишком мал был.
— Чуточку отвлеку от ностальгии, ладно? Мы сделали третий круг, развернувшись к границе в очередной раз, и я… кажется, заметил свет. И это не свечка Джэка-Фонаря, судя по всему.
— Тормози! Приземляемся.
Беда случилась у первого же крупного красного валуна. Он был размером с дом, неправильной формы, похожий на уродливый нос тролля. Поравнявшись с ним, Ксавьер вдруг потерял равновесие: страуса из-под него как будто выдернули – филигранно, не оторвав ни пёрышка, все мешки и бутылки разом осели в пыль, а сам Кси – плюхнулся на них сверху, смягчив тем самым собственное падение.
— Эй, — позвал принц негромко, постаравшись унять дрожь в голосе. — Отдаю свои пожитки в обмен на свободный проезд. Переговоры? Мир? Дримленд?
Членораздельного ответа не последовало. Зато за валуном кто-то пронзительно завыл.
Содрогнувшись всем телом, Ксавьер заставил себя не закрывать уши (вой не утихал, прошибая до костей), поднялся на не слишком слушающиеся ноги и поковылял посмотреть, кому там было так плохо. Или хорошо.
Едва он завернул за край тролль-камня, в небо взметнулись три колыхающихся по ветру призрака, вой чуточку уменьшил интенсивность, а на земле остался потрескивающий костерок с железным вертелом, на который целиком был насажен страус. Предельно мёртвый и замечательно ощипанный страус.
— Ну и дела, — Ксавьер разинул рот. — Баньши ведь не едят!
— А угощение не для баньши, — проревел кто-то совсем рядом, да таким утробным голосом, что принц повторно свалился, чуть не вывихнув себе лодыжку. Тролль-камень зашатался и начал расти, из-под земли полезло что-то, смутно напоминавшее очертаниями подбородок, затем толстая шея, покрытое мхом и трещинами тулово… В ужасе Кси сообразил, что валун, принятый им за огромный нос, и был носом. Носом древнего-древнего каменного тролля.
— И п-почему же они так жалобно завыли? — пискнул он, даже не пробуя встать.
— Оплакивают тебя, цыплёночок, — ласково ответил тролль, схватил вертел вместе с ещё полусырым страусом и отправил в рот, больше похожий на глубокую выгребную яму. Пожевал с хрустом, причмокнул, показывая слюнявый чёрный язык, и проглотил. Ксавьера затошнило, он панически схватился за свой рот. — Ты тоненький и сахарный, сладенький цыплёночек. Мне на десерт, вместо тянучек. Давно этой дорогой не шлёпали торговцы тянучками.
Златовлас, всё ещё крепко обнимающий себя за рот, только глаза закатил и тоскливо замычал, вторя баньши.
— Посадка отменяется! Там враг! Исполинский! Энджи, не спи! Что делать?! Командуй! Столкновение с землёй через пятнадцать секунд!