Современная югославская повесть. 80-е годы

На автобусной остановке в Новом Загребе стоят пассажиры, жители района. Мужчина с седеющими бакенбардами, в «водолазке», увядшая красотка в больших темных очках, хулиганистого вида парень в клетчатой итальянской рубашке и те девицы в потертых импортных джинсах. А не поиграть ли в телерепортера? С воображаемым микрофоном он отправляется на задание, камеры включены. «Дорогие телезрители, продолжаем нашу уличную анкету. Сегодня нас интересует, знакомо ли вам имя Кардучи?»

«Ох, что за вопрос! — Увядшая красотка улыбается перед телекамерами. — Я всегда останавливаюсь на Виа Кардучи, когда бываю в Триесте. Отель «Поста», prego». Мужчина с седеющими бакенбардами, в «водолазке»: «Кардучи? Полагаю, вы имеете в виду Виа Кардучи? На той улице я купил вот этот самый твид». Девушки, заметив камеры, хихикают: «Хи-хи! На Виа Кардучи — потрясающие джинсы. И недорогие…» Парень в итальянской рубашке: «Вы про Кардучи спрашиваете? Наверно, важная птица, если ему дали такую улицу, а?»

Новаку не удалось закончить воображаемую анкету. Не успел, потому что в кадр буквально ворвались два парня и принялись всерьез дубасить того, первого (в итальянской рубашке).

— Io una grande simpatia per lei! Вы мне ужасно симпатичны!

VII

Сначала он по наивности решил, что парни шутят. Но ни черта: когда дерутся в шутку, руки не сжимают в кулаки и удары не наносятся с такой точностью и жестокостью. Когда он заметил, что напавшие бьют ногами (в ботинках по последней моде — остроносых и на каблуке), ему окончательно стало ясно, что это не шуточки и черт знает, чем дело кончится.

Черт всегда был отличным режиссером уличных стычек и драк, и Новаку чудится, будто у одного из зачинщиков потасовки, когда тот бьет жертву ногой в пах, оскаленная рожа и злорадный взгляд дьявола.

— Он посмеивается! Бьет и посмеивается! — отмечает Новак и ждет реакцию собственной утробы, нервов и мускулов. Давненько не представлялось ему подобного случая испытать себя, теперь он и не знает, что осталось от прежнего Мирослава Новака, по прозвищу Длинный, Жердь или Штанга (уж как того требовала ситуация), от прежнего Новака пятнадцатилетней-двадцатилетней давности, когда такие сцены были его повседневьем.

А от последней даже сохранилось решение суда на пожелтевших страницах: