Современная нидерландская новелла

— Откроем окно? — предлагает он.

— Валяй, — говорит Таке, идет впереди Яхека к окну и распахивает его широким жестом. Дождь все еще моросит, но погода уже не кажется такой унылой. Яхек глубоко вдыхает холодный воздух и в безмолвном восхищении смотрит на море мокрых крыш и узор блестящих улиц, чувствуя себя властелином всех этих букашек, что копошатся там, внизу.

— Знаешь, чем я иногда занимаюсь? — спрашивает Таке с таинственным видом.

— Ну? — Яхек заранее смеется.

— Я кидаю вниз сигарные окурки, — говорит Таке, сияя. — Обхохочешься, люди никак не могут понять, откуда эти штуки взялись. Самое интересное, конечно, когда окурок упадет кому-нибудь на голову: человек иной раз подпрыгивает на целый метр. Давай попробуем?

Яхек, едва ворочая языком, соглашается, ему кажется, что это ужасно веселая игра. Тако идет к креслу, возле которого стоит кожаный портфель. Яхек ковыляет за ним и видит, как Таке достает из портфеля целлофановый пакет, набитый окурками.

— Я специально собираю их, — говорит он, — они идеально подходят для этого дела: достаточно тяжелые и вместе с тем не такие твердые, чтоб по-настоящему ранить кого-нибудь. Пошли.

Они возвращаются к окну, и Таке, посмеиваясь, бросает первый окурок, который падает на улицу, никем не замеченный.

— Мимо! — ликует Яхек. — Теперь я.

Он берет окурок из мешочка и выжидает, пока на тротуаре далеко под ними не показывается довольно большая группа людей. Тогда он бросает окурок, и оба высовываются в окно, чтобы проследить за его падением. Они теряют его из виду — слишком они высоко, — но один из прохожих внезапно отскакивает в сторону.

— Попал! — кричит Таке и, мыча от смеха, хлопает Яхека по плечу. Яхек теряет равновесие, подоконник низковат и не может удержать его. Он чувствует, что сейчас вывалится, его обуревает панический страх, он пытается за что-нибудь уцепиться и хватается за руку высунувшегося из окна Таке. Тот тоже теряет равновесие, и вместе они медленно вываливаются из окна, вместе начинают свой последний бросок в глубину, вслед за окурками.

Они пролетают мимо окна Бастенакена, но он их не видит: с лупой в руке он склонился над редкой почтовой маркой, раздумывая, покупать ее или нет. Но Фоогт, двумя этажами ниже, как раз смотрит мимо посетителя в окно. К своему изумлению, он видит, что старший из директоров рука об руку с новоиспеченным заместителем заведующего производством делают сальто-мортале на уровне окна, и тут же начинает размышлять о том, как гибель этих двоих скажется на его собственном положении.

ЧЕЛОВЕК БЕЗ СТАДНОГО ИНСТИНКТА^[17]

Я терпеть не могу самолеты. Наверное, это отвращение осталось у меня со времен войны. Всякий раз, как я слышу гул самолета, хотя бы рекламного, я замираю в ожидании залпов зениток, стрекота пулеметов, воя бомб. Пренеприятное чувство. А летать самолетом для меня — мука, которую я терплю только ради того, чтобы быстрее достигнуть цели. И на этот раз жизнь снова подтвердила обоснованность моего недоверия к летательным аппаратам.

Мне надо было как можно скорее вернуться из Токио домой. Первый самолет, на котором я мог улететь, принадлежал компании «Эр Франс». Сначала я хотел было подождать другого, потому что французский самолет наверняка никуда не годится, но на следующие рейсы все билеты были проданы. Меня высмеяли за мое предубеждение — я решился и взял билет.

Огромный самолет, восемьдесят пассажиров. Летит в Париж через Северный полюс — шутка ли? Я весьма предусмотрительно забился в самый хвост (там больше надежды в случае чего остаться в живых), испуганно жевал все замысловатые бутерброды, пил все напитки, которые мне предлагали, и ждал, когда самолет рухнет на землю. Я не решался смотреть в окно, читал какой-то журнал, не воспринимая прочитанного, нервно раскачивал ногой — словом, вел себя так, как всегда веду себя в самолете.

И вдруг, едва стюардесса своим красивым голоском объявила, что мы пролетаем над Гренландией — все при этом посмотрели вниз, — моторы закашляли, затрещали и выяснилось, что один из них загорелся. Приятного тут мало: мы со страхом смотрели, как один мотор отделился от крыла и рухнул вниз, а крыло воспламенилось. Настроение у пассажиров сильно упало, некоторые молились, мое же состояние было самым тяжелым — я весь побелел, вцепился в привязной ремень и в панике закричал: «Выпустите меня!» Бледные стюардессы поспешили ко мне. Я вскочил и побежал по проходу, но в это время самолет резко качнуло, я ударился обо что-то головой и упал без сознания. Должен честно признаться: в критических обстоятельствах от меня мало толку. Но могу сказать, что и в обычных условиях я тоже не лезу людям на глаза.