Современная новелла Китая

Эрлань приподняла рваный дверной полог и пропустила меня в комнату, где занималась стряпней пожилая женщина, видимо мать Эрлань. Чуть позже я заметил подростка лет четырнадцати — пятнадцати, раздувавшего мехи. Как я узнал потом, это был младший брат Эрлань. И мать, и брат встретили меня приветливо, пригласили сесть на кан, что я и сделал, быстро разувшись. Эрлань принялась накрывать столик, стоявший на кане. Вошел Старый буйвол, молча уселся напротив меня. Только теперь я смог его как следует разглядеть: прямоугольное лицо, баки, лоб в глубоких морщинах. Он уставился на меня, видимо ожидая, когда я заговорю. Но если я, например, произносил три слова, он в лучшем случае отвечал одним. Я спросил, сколько он получает за один трудодень, много ли их набирает в году, как ему живется.

— С голоду не помираем! — последовал ответ, и снова молчание. Зато жена рассказывала все обстоятельно и подробно, чтобы хоть как-то поддержать разговор и разрядить обстановку. Вдруг Старый буйвол брякнул:

— Я назначил выкуп — пятьсот юаней. Говори прямо: что собираетесь делать? Критиковать или бороться со мной? Ну, отвечай!

— Ни критиковать, ни бороться. Не в этом дело. Но мне хотелось бы знать, почему вы изменили свое решение.

— Государство и то меняет политику, а мне, простому человеку, передумать нельзя? Ну, сделал глупость, с кем не бывает?

Эрлань, видимо испугавшись, как бы отец не сказал лишнего и не поставил меня в неловкое положение, подала голос:

— Папа, ужин готов!

Старый буйвол ничего не сказал, только фыркнул. Принесли большое блюдо с острыми маринованными овощами и каждому по чашке густой похлебки. Старый буйвол не притронулся к палочкам. Он продолжал курить, посматривая то на меня, то на блюдо с овощами.

— Ну, как еда? — неожиданно спросил он.

Вопрос был простой, но очень не просто было ответить. Скажешь вкусно — не поверят. Невкусно — обидятся. И все же я предпочел не лгать, ответил:

— По правде говоря, не очень вкусно, но есть можно. — И, помолчав, добавил: — После Освобождения прошло без малого тридцать лет, а крестьяне плохо живут, бедно. Почти так же, как во времена земельной реформы.

Старый буйвол кивнул и спросил:

— А во время «великой культурной революции» ты кто был?

— «Идущий по капиталистическому пути». Три года меня продержали в коровнике, семь лет жил в ссылке.

Лицо старика неожиданно смягчилось. Он выбил пепел из трубки и приказал жене подогреть вина и нарезать мяса. Я стал отказываться, но женщина меня успокоила:

— Мясо вареное, мы приготовили его к свадьбе, так что стряпать не придется.

Вместе с Эрлань они нарезали мясо, подогрели вино. Старый буйвол прикрыл рукой мою чашку.

— Если уважаешь нас — выпей несколько рюмок, а боишься — тогда ешь, я один пить буду.

В создавшейся обстановке было неудобно отказываться, и я согласился. Наполнив рюмки, Старый буйвол сказал:

— Ну, давай говори!

— Что говорить?

— Как что? Про то, что требовать выкуп за невесту — преступно, отвратительно, про реакционную сущность этого выкупа, про вымогательство, ну и, конечно, про отсталую крестьянскую психологию. Наслушался досыта! Хватит!

Я с улыбкой спросил:

— А почему вы решили, что я собираюсь об этом говорить?

— Так ты ведь начальник, значит, за тем и пришел.

— Раз так, давайте откроем окно, и пусть все слушают, какие красивые слова мы здесь говорим. Да я просто хотел у вас узнать: почему нельзя обойтись без подарков, без выкупа, без пятисот юаней?

Старик, потупившись, пил вино и молчал. Потом вдруг спросил:

— Столько лет не приходилось с начальством беседовать, не знаю даже, как теперь — дают вам на еду денег или не дают?

— Конечно, дают. Государством установлено: в день — тридцать фэней или карточками на цзинь и два ляна^[51] зерна.

— Я двадцать три года растил Эрлань, — продолжал Старый буйвол. — Пусть будет в день не тридцать, а двадцать фэней. Сколько всего получается?

Вот, оказывается, какую ловушку он мне расставил! Но не успел я рта раскрыть, как в разговор вмешалась Эрлань:

— Выходит, я в этом доме нахлебница? Да у меня в год самое малое две сотни трудодней!

— Это правда? — спросил я старика.

— Правда. Но если она уйдет в другую семью, уйдут и ее трудодни.

Я рассмеялся:

— По-вашему, значит, выкуп — дело законное и справедливое?

Старый буйвол ответил вопросом на вопрос:

— А если за дочь выкупа не брать, как потом сына женить? Ведь надо платить за невесту!

Брат Эрлань покраснел до ушей и убежал с чашкой в руках.

Старый буйвол выпил и продолжал:

— Ты скажешь, он еще маленький, а когда вырастет, по закону никакой выкуп уже не потребуется. Ха! Да если все по этому вашему закону будет…

Эрлань его перебила:

— Папа! Не говори чепухи!

— Это я говорю чепуху? Когда это закон ваш соблюдался? Кто не брал денег, выдавая дочь замуж? Или не платил за невесту? Все так делают. Одни в открытую, другие — тайком.

— Неужели и семья Ван Шуньси тоже?

— Ну, эти нет. Они и не брали и не давали. Обменяли. Как свинью на барана.