Современная политическая мысль (XX—XXI вв.): Политическая теория и международные отношения

В истории развития политической мысли формализованный анализ отнюдь не новое явление. Еще Платон говорил, что движение к ясным понятиям теснит фантастические. Наиболее распространенной формой анализа была редукция, т.е. сведение действительности к нескольким сущностям (формам, логическим структурам, отдельным идеям, фактам и т.д.). Например, в политической и моральной философии множество разнообразных явлений может быть сгруппировано как «хорошее» и «дурное». Вместе с тем анализ никогда не был самоцелью, а служил лишь вспомогательным средством для познания окружающего мира. Теперь же именно анализ приобретает собственную ценность. Кроме того, благодаря практическому вкладу таких философов, как Бертран Рассел, Джордж Мур и Людвиг Витгенштейн, опиравшихся на классический английский эмпиризм, изменился сам предмет анализа, фокус сместился с ощущений на отношения языка и фактов — семантику, синтаксис, прагматику. Отсюда появление множества работ, анализирующих концепции и понятия, пытающихся через лингвистический анализ докопаться до глубинного смысла употребляемых категорий. Отсюда появление аналитической философии политики и права, которая хотя и не заняла центральное место в аналитической философии, однако внесла серьезный вклад в ее становление и развитие.

Для моральной философии и политической теории последствия быстрого распространения позитивизма были весьма тяжелыми. Поскольку моральная философия и политическая теория по своему характеру являются нормативными, то есть рекомендующими ценности и определенные способы устройства в сфере как личной, так и публичной морали, то, как, оказалось, невозможно придать эмпирический смысл используемым ими предложениям. Как же в таком случае позитивисты могли оценить нормативный и этический язык, который употребляет такие понятия, как «благо», «право», «справедливость», «добродетель», «наилучшая форма правления», и т.п.?

Вполне естественно, позитивисты пришли к выводу, что такие понятия не опираются на факты, хотя и часто встречаются в человеческой жизни. Они имеют экспрессивный, выразительный характер. Язык морали служит цели выражения эмоционального отношения к чему-либо. Для того чтобы рассмотреть какое-то политическое устройство, необходимо показать, что один вариант его является более предпочтительным, нежели другие. Однако, полагали позитивисты, язык морали выражает эмоциональное отношение, но, как правило, не описывает его. Тем не менее эмоциональные реакции тоже могут быть описаны, но они интересны разве что для психологов и социологов, изучающих общественную нравственность. Нормативный язык имеет скорее эмоциональный, нежели познавательный смысл, а стало быть, субъективный, а не объективный статус.

Из этого следовало, что нормативная моральная философия и политическая теория, в которых раскрываются концепции человеческого блага, — это псевдонауки. Конечно, они тоже пытаются искать истину и несут определенную информацию. Но фактически моральная философия и политическая теория — это в соответствии с позитивистским подходом просто выражение отношения к чему-то со стороны самого мыслителя. Позитивизм в соответствии с собственной логикой пришел к выводу, что моральная философия и политическая теория — гимнастика для ума, не имеющая ничего общего с действительностью. Личные предпочтения мыслителей, выраженные в трудах по моральной философии и политической теории, не имеют большой ценности и в принципе не заслуживают уважения.

Однако на самом деле все не так просто. Во-первых, некоторые политические теории действительно опираются на факты. Во-вторых, эмоциональное отношение формируется отнюдь не в эмпирическом вакууме, а связано с нашими взглядами на мир и, таким образом, является эмпирически доказуемым. Стратегия позитивистов в отношении этих двух аргументов заключается в том, что они соглашаются со сказанным, но отрицают, что это как-то меняет познавательный статус их выводов.

Позитивисты, например, признавали, что Томас Гоббс выводит идею политической власти из стремления человека к власти и из характера отношений между людьми, предопределяемого природой человека. И то и другое подтверждено фактами. Позитивистская критика готова признать, что предложения относительно природы человека носят эмпирически доказуемый характер, то есть могут быть подтверждены с помощью фактов, а стало быть, имеют смысл. Однако та же критика непременно обратит внимание на природу поддержки, которую, как предлагается, эти эмпирические свидетельства должны были бы придать нормативным и оценочным выводам.