Современная португальская новелла

Живя у моря, Адриано держался как богатый молодой человек, пресыщенный развлечениями и недоступный, но все-таки познакомился с молодой женщиной, вытянутое лицо которой напоминало турецкий боб. Она не была красива, зато состоятельна и принадлежала к той социальной прослойке, которую создают смешанные браки обедневших аристократов и разбогатевших земледельцев. Эта прослойка, как двойное зло, беспокоит буржуазное общество. С одной стороны, своей страстью к политике, с другой — стремлением восстановить аристократические привилегии. Отец Риты Мафалды был адвокатом, основным принципом жизни которого была осторожность, продиктованная болезненной и благоразумной робостью. Он казался очень важным, только когда был запуган. Во всех остальных случаях его героическая осторожность была всегда кстати. А поскольку он неплохо зарабатывал, заботило его только одно — не казаться смешным, ведя себя подобным образом. Рита Мафалда всеми силами старалась не выглядеть новоиспеченной богачкой, поэтому она носила чулки, которые презирали даже слуги, и очень гордилась, что не умеет тратить деньги. Адриано, решив, что она ему очень подходит, почти влюбился, и поэтому, когда приехал домой, неожиданно резко заявил матери:

— Я не хочу больше, чтобы вы приходили ко мне беседовать. Скажите отцу, что с этим кончено.

Он очень напоминал любовника, который разрывает надоевшую связь и для вящей убедительности разговаривает в непочтительном тоне. Изабелинья не подала виду, что обижена: она понимала, что сын раздражен бедностью и безынтересным существованием своих незадачливых родителей. Никаких объяснений они от него не добились. Дома он побыл совсем немного и уехал. Изабелинья ушла в рощу мимоз и там дала волю слезам. Из груди ее рвались такие жалобные и печальные стоны, что она устыдилась себя самой. «Он молод, жизнь зовет его. Придет время, вернется», — думала она.

Адриано, ушедший с головой в бурные свадебные приготовления, вдруг понял, что, обласкав, его поймали в сети семейной кабалы. И хотя он любил Риту Мафалду, его не оставляло чувство, что он угодил в ловушку. Адриано преобразился: сделался надменным, дерзил друзьям, был груб с Серпиньей, которая, опираясь на палку черного дерева, поджидала его всякий раз на лестнице, чтобы удовлетворить свое ненасытное любопытство.

— Где вы были? Где вы были? — И на ее сморщенном, как печеное яблоко, личике отражалось желание узнать о любовных похождениях своего постояльца.

Кончился купальный сезон. Адриано скорее покорно, нежели сгорая от страсти, последовал за своей невестой. И если состояние, которым она и ее отец распоряжались очень бережливо, привлекло его, то прочность их богатства взволновала. Рита Мафалда жила, как героиня пятиактных пьес Сарду[23]: пианино всегда открыто, терраса выходит в сад. Летом действие начиналось в пять часов вечера. Казалось, сейчас послышится шум подъезжающего фиакра. Свежая остроносенькая Рита Мафалда имела вид уверенной наследницы состояния в десять тысяч конто. Миллионерши становятся все более неприступными и удивительно деятельными. Ей было восемнадцать лет, она уволила шофера и прислугу и в своем платье дебютантки поразительно напоминала героиню Сарду. Адриано особенно пленяла ее идиотская серьезность наседки, хлопочущей в своем курятнике. Его предложение она приняла быстро и просто; у нее были свои представления о муже, и Адриано казался ей вполне подходящим, поскольку был полной противоположностью так называемому красавцу мужчине, который мог бы ее унизить.

Когда Адриано возвратился в Коимбру, его не узнали, так он переменился. Родителей он навестил всего один раз. С нетерпением слушал Клаудино: эти истории с аукционами приводили его в уныние.

— Ну, и что-нибудь тебе удалось купить стоящее? — спросил он отца, прервав его.

Изабелинья чувствовала себя не в своей тарелке. Держалась робко, ей все время казалось, что она не так одета.

— Наш сын — негодяй! — сказал ей Клаудино.

— Я не виню его, кое в чем он прав. Все, чем ты занят, так ничтожно. — Она массировала запястья, очевидно желая вернуть коже былую упругость. Изабелинья казалась постаревшей: взгляд потух, глаза потускнели.

— Тем не менее я много трудился, чтобы его сделать…

— Трудился? Много? Переспал со мной в амбаре в воскресенье вечером — вот и весь труд.

Неожиданно она превратилась в гадюку с маленькой белокурой головкой, которая покачивалась, как у змеи. Изабелинья умолкла, но ее агрессивность не исчезла. Клаудино, накрывшись периной, мгновенно уснул. Спал он сладко, как спит человек с чистой совестью, не боящийся превратностей судьбы.