Современная португальская новелла

Эта веселая музыка прозвучала для Кальвани заунывной, протяжной песней. Он бессмысленно улыбнулся, хотел приподняться, чтобы выпить еще, но ощутил в груди острую боль, как если бы вонзилось сразу несколько ножей. Улыбка превратилась в гримасу страдания. Захотелось кричать, звать кого-то… Все в его мозгу смешалось, чудилось, будто под эту заунывную песню его куда-то поволокли… Он снова закашлялся. Проклятый кашель! На лбу выступил холодный пот.

Затянутый в зеленое трико Вашку вышел на арену и проверил надежность проволок, на которых держались трапеции. Снова грянул оркестр, возвещая начало выступления воздушных акробатов. Играя могучими мускулами, Вашку взобрался наверх по веревочной лесенке. Одетый клоуном Магальяэнш тоже стал карабкаться, но сорвался с первой же ступеньки и растянулся на земле.

Зрители громко смеются неудаче клоуна, а Вашку тем временем вращается на трапеции. Лицо его налилось кровью, оркестр смолк, за исключением барабана, который бьет тревожную дробь.

— Довольно, довольно! — раздаются среди зрителей крики. Но Вашку продолжает вращаться, лишь через некоторое время он сбавляет темп, затем спрыгивает на землю и, широко разведя руки, кланяется. Восхищенная публика награждает его дружными аплодисментами. Магальяэнш снова пытается ему подражать и снова падает. Поднявшись наверх, Вашку повисает вниз головой, уцепившись ногами за трапецию. Во рту у него кожаный ремень с другой трапецией. Магальяэнш тоже забирается наверх и проделывает акробатические трюки на трапеции, которую удерживает в зубах Вашку.

Зрители смотрят, затаив дыхание, и женщинам кажется, что акробаты непременно сорвутся и упадут.

Остальные артисты ждут своего выхода. Всем им не по себе: раздражение против хозяина прошло, и теперь каждому жалко заболевшего старика.

Вашку и Магальяэнш закончили свой номер, и ненадолго арена пустеет. Одна из девочек, та, что помладше, идет по рядам с подносом в руке. Время от времени слышно, как о поднос звякает монета, а с галерки летят медяки, падающие на ковер посередине арены — на прямоугольный ковер, потертый в тех мостах, где его постоянно складывают. Девочка благодарит, делает реверансы, кланяется.

Наступает черед мисс Бетти. Она в коротком красном трико. Мужчины ею любуются и уже заранее аплодируют, но женщины, движимые инстинктом самозащиты, хранят молчание. Мисс Бетти легко и уверенно бежит по туго натянутой проволоке, и ее желто-оранжевый зонтик так и мелькает. Одетый во фрак Кальвани клоун повторяет ее движения, делая вид, что старается сохранить равновесие при помощи зонта, от которого остались лишь спицы. Тело мисс Бетти трепещет под восхищенными взглядами мужчин. Но вот клоун отбрасывает зонт, выносит из-за кулис алый шелковый шарф и вешает его на проволоку. Оркестр замолкает.

— Вни-ма-ние!

Левая нога мисс Бетти медленно скользит назад, она отбросила зонт, развела дрожащие руки; наконец она наклоняется, дотянувшись до проволоки, быстро хватает шарф зубами и выпрямляется. Оркестр играет туш. Мисс Бетти соскакивает с проволоки, раздается гром аплодисментов.

— Браво!

— Бис, бис!

Затем демонстрирует свое искусство ослик Джентльмен. Передними ногами он указывает цифры по требованию так называемого профессора. После выступления Джентльмена ведущий программу объявляет в картонный рупор:

— Мадам Кальвани и Нина Тринидад!

Трудно сеньоре Кальвани выходить сегодня на арену. Она не уверена, следует ли ей вообще выходить, но подает руки двум девочкам, и ей кажется, будто они ее тащат, и волнуется она так, будто выступает впервые. Нина Тринидад — партерная акробатка. Младшая сестра помогает ей, подавая обручи, шарфы и скамеечки.

Сеньору Кальвани публика приняла плохо. И действительно, в своих индейских штанах и широкой кофте из синего атласа она походила на чучело.

— Вон старуху! — закричал какой-то зритель, видимо еще находившийся под впечатлением прелестной мисс Бетти.

— Вон старуху! Вон! — поддержали его еще несколько голосов.

И сеньора Кальвани подумала, что, быть может, зрители знают о болезни мужа и осуждают ее за то, что она выступает. Ей стало стыдно.

Номер начала Нина. Она растянулась на ковре и, упершись в землю затылком и ступнями, стала выгибаться. Дотянувшись руками до щиколоток, она обхватила их и замерла в неподвижности. Мадам Кальвани подняла ее на руках и показала публике. Ребра Нины выпирали, руки и ноги были страшно худы. Она напоминала паука. Опустив ее, сеньора Кальвани вынесла из-за кулис стол, на который положила деревянный валик, а на валик доску. Нина вскочила на стол и, балансируя на доске, прогнулась назад и опять обхватила пальцами щиколотки. Один из артистов все время был начеку, готовый подхватить девочку, если бы она вдруг сорвалась.

Когда Нина выпрямилась, она была вся красная, волосы у нее растрепались. Вывели младшую сестру и поставили ее рядом с Ниной на доску; чтобы сохранить равновесие, сестры взялись за руки и стали похожи на детей, потерпевших кораблекрушение, которые носятся на доске по разъяренному морю.