Читаем Современная семья полностью

Я никогда не могла понять этого веяния — называть реально существующие проблемы вызовами как бы из деликатности по отношению к тем, кто с этими вызовами сталкивается. К примеру, когда сейчас я действительно не могу забеременеть, было бы лучше, чтобы мой врач прямо сказал: это проблема — и не давал мне бессмысленных советов принять вызов.

Так или иначе, принимая в расчет родственников с обеих сторон, насколько они могли вспомнить, я оказалась единственной в семье, кто столкнулся с вызовом дислексии. Теперь я об этом почти не думаю, это просто часть моей личности, и, несмотря ни на что, с этим стало намного легче жить после появления компьютеров и мобильных телефонов с функцией автозамены.

Некоторые из записок на холодильнике я писала наскоро, не сосредоточившись, когда спешила выйти из дома. В основном речь идет о том, что надо купить или забрать, не забыть либо починить.

«Не будьза про килнику!» — гласит одна из записок. Это новая, ей всего три недели, напоминание Симену забрать меня после обследования. Дополнительное УЗИ, которое я на всякий случай сделала в частной клинике несколько недель назад, показало, что, вероятно, есть небольшая деформация матки. Я одновременно вздохнула с облегчением — наконец-то хоть какой-то ответ — и тут же задумалась, стоит ли говорить об этом Симену. Я сумела продержаться не больше четырех мучительных часов и рассказала обо всем за ужином. Кажется, на лице Симена тоже мелькнуло облегчение, ведь и он получил подтверждение того, что мы оба уже знали: виновата я, и осознание этого сделало Симена необыкновенно великодушным и заботливым. «Конечно, я встречу тебя», — сказал он, когда я объяснила, что теперь мне предстоит новое обследование, гистеросальпингография. «А написать сможешь?» — спросил Симен, и я рассмеялась — в первый раз за день.

Они не выявили серьезных отклонений. «Но в некоторых случаях уже само исследование, контрастное вещество, которое мы ввели, помогает матке раскрыться и способствует зачатию, — сказал доктор. — Просто попробуйте еще». Симен выглядел разочарованным, и я понимала, что едва ли что-нибудь могло бы вдохновлять его меньше, чем перспектива дальнейших попыток. Сейчас я воспринимаю его тело чисто механически, приходится закрыть глаза и сосредоточиться, чтобы вспомнить, каким привлекательным оно мне казалось когда-то: красивые продолговатые бицепсы, широкая спина и шея, большие руки. Чуть кривоватый нос, густые брови. То, как он смотрел на меня. Теперь исчезло и это. Симен больше не смотрит на меня так, как раньше, и я догадываюсь по себе, как неприятно стало ему мое тело.

Наступил ноябрь. Мы больше не предпринимали никаких попыток и даже не говорили о них. В Америке проходили президентские выборы, и я постоянно была занята, разъясняя журналистам газет, радио и телевидения, какими риторическими стратегиями пользуются оба кандидата. Хокон считает, что не нужно быть дипломированным специалистом по риторике, чтобы видеть насквозь Хиллари или Трампа. «Ты говоришь о риторике так, как будто это обман, который надо разоблачить, — спорила с ним я. — Это наивный и слишком упрощенный подход, не ожидала от тебя такого. Кроме того, очень показательно, что ты называешь кандидата мужского пола по фамилии, а кандидата-женщину — по имени». — «Примитивный ход, не ожидал от тебя такого», — ответил Хокон.

Я впервые за долгое время позвонила ему, когда услышала в гостях у мамы, как она говорит по телефону и ей отвечает мягкий мужской голос. Моим первым порывом было набрать Лив, но проще оказалось созвониться с Хоконом, мы не настолько близки. «Ты разговаривал с мамой в последнее время?» — спросила я. «Ну да, так», — ответил он. «А ты в курсе, что у нее новый приятель?» — «Это ты про Мортена, что ли?» — «А откуда ты знаешь, как его зовут? Ты видел его?» — выспрашивала я, пораженная осведомленностью Хокона. «Нет, ни разу, просто мама упомянула о нем несколько дней назад», — ответил он. Я не нашла причину, по которой мама стала бы рассказывать о своем новом мужчине Хокону и в то же время скрывать это от меня. «Лив тоже знает?» — поинтересовалась я. «Не уверен, но думаю, да, — предположил Хокон. — Она ведь всегда все знает». И действительно, это вполне характерно для мамы — она скорее доверится Лив и Хокону, чем мне. «Ну и что там у них происходит?» — снова спросила я. «Они просто друзья», — ответил Хокон. «Как говорила бабушка, да?» Бабушка неизменно называла наших бойфрендов друзьями: так, Олаф оставался «другом» Лив еще долгое время после свадьбы. «Точно не знаю, — сказал Хокон. — По-моему, они сами пока не решили».

Перейти на страницу:
Нет соединения с сервером, попробуйте зайти чуть позже