Современная венгерская пьеса

Т о о т, М а р и ш к а  и  А г и к а (хором). Нет! Что вы! Счастливого пути!

М а й о р  уходит, помахивая рукой. Слышен шум уходящего автобуса. Тооты машут вслед. Постепенно натянутая улыбка сходит с их лиц. Сначала перестает махать Тоот, потом Маришка, затем Агика. Три мрачных усталых лица.

А г и к а (упавшим голосом). Уехал.

Т о о т. У… (Падает, но его подхватывают Маришка и Агика.)

М а р и ш к а. Поддержи папочку, Аги.

Т о о т. Не надо… (Отстраняет их, выпрямляется, поправляет каску.) Наконец-то! (Другим, бодрым голосом.) Пошли, Маришка.

Четким шагом уходят.

Сцена затемняется. На авансцене появляется  п о ч т а л ь о н  с письмом в руках.

П о ч т а л ь о н (читает). «Помню, когда убежала из клетки наша белочка, мы, дети, очень плакали, а папа нам говорил: «Глупая белка тоже хочет быть свободной, и ей не нужна наша любовь». Это очень верно! Теперь я тоже понял, как трудно быть всегда хорошим, то есть, чтобы быть всегда хорошим, надо иногда быть плохим, ибо добро без зла не бывает и все зависит от обстоятельств. Не знаю только, какие должны быть эти обстоятельства. Этого я еще не смог понять, наверное, потому, что я еще слишком молод и не знаю, как следует жить…». (Вздыхает, глядя на солдатский конверт.) Было их четверо, стало — трое. А я люблю только четные числа: два, четыре, шесть, восемь… (Рвет письмо и уходит.)

Картина шестая

Веранда. Входят  Т о о т ы. Оглядываются, вздыхают.

М а р и ш к а. Вот мы и дома… Ничего не будем убирать. Сначала поспим.

Т о о т (с приливом энергии, решительно). Нет! Приведем все в в порядок. Все по своим местам. Я — сейчас! (Поднимает картонорезку и выносит ее во двор. Когда он возвращается, на веранде уже все расставлено по своим местам. С удовлетворением осматривается и исправляет часы-кукушку.) Завтракать будем утром, ужинать — вечером, ночью будем спать, и все будет так, как раньше. (Садится в кресло-качалку.)

М а р и ш к а (нежно). Все будет так, как ты хочешь, мой милый Лайош. Хочешь сигару?

Т о о т. Дай.

Маришка приносит сигару, садится справа, Агика — слева от отца, подносит спичку. Смеркается.

М а р и ш к а. Какой хороший вечер.

А г и к а. Скоро сборщики смолы зажгут свои костры.

М а р и ш к а. Поздно, милый Лайош… Не хочешь ли спать?

Т о о т. Удивительно! Совсем не хочу спать. Чувствую, как во мне… (Зевает.) Отодвиньтесь-ка немного.

А г и к а. Хочешь потянуться?

Агика и Маришка отодвигаются.

Т о о т (потягивается так, что трещат кости). Ой, мама-мамочка… Бедная моя мамочка… (Последние слова застревают у него в горле, рука беспомощно падает.)

В дверях появляется  м а й о р. Он с чемоданом. Широко улыбается.

М а й о р. Вижу, вы не верите своим глазам, но это я!

Тооты замерли от неожиданности, не в силах произнести ни слова.

Доехал до Эгера, являюсь к военному коменданту, а он мне приятную новость: партизаны взорвали мост. (Тем временем заходит в свою комнату, оставляет там чемодан и появляется вновь.) Сообщение прекращено по меньшей мере на три дня. Что вы на это скажете? (Пауза.) Думаю — так грустно было нам расставаться, решаю провести еще три дня с вами вместе. Надеюсь, не буду вам в тягость?

Тооты по-прежнему в трансе.

А раз так, раз мы снова вместе… Есть предложение: поработаем? (Оглядывается.) Да! Где наша новая картонорезка? Куда вы ее дели, господин Тоот?

Т о о т (неестественным голосом). Действительно. Где картонорезка? Ты не знаешь, Маришка? Ах да — я отнес ее в сад, господин майор.

М а й о р. В сад? Картонорезку? Зачем?

Т о о т. Там, в цветах, где мальвы… (Услужливо.) Могу показать. (Решительно вскакивает, не терпящим возражения жестом указывает дорогу майору, который идет в сад.)