Современная вест-индская новелла

Попадавшиеся на пути люди были поглощены своими делами и быстро переходили дорогу, даже не поднимая головы, когда водитель сердито сигналил им. Ярко раскрашенные двухколесные тележки с тентами, под которыми виднелись ряды бутылок с ароматным сиропом разных сортов, были небрежно расставлены у обочины. Покупатели всех возрастов толкались около них, расхватывая «снежные шары» — измельченный лед в дешевых стеклянных стаканах с красным, желтым и даже зеленым сиропом, медленно просачивающимся через кристаллическую тающую массу.

Вскоре автобус миновал распространявший разнообразнейшие запахи рынок. В двадцати ярдах от него на остановке шумела толпа пассажиров с картонными коробками и забавными корзинами всевозможных размеров. Люди протискивались в автобус через явно узкую для этого дверь и, толкая сидящих, спешили занять свободные места. Трое мужчин и две женщины остались стоять. Джеффри собрался было встать и уступить место одной из женщин, но рядом громоздились такие грязные корзины, что он передумал. Ему необходимо было остаться чистым и аккуратным. Он должен произвести хорошее впечатление в Бенбоу-тауне.

От рынка автобус направился в фабричный район, где огромные буквы вывесок рекламировали черепицу для крыш, плитку для полов, ром, картонные коробки, содовую воду, обувную кожу и деревянную дранку. Время от времени попадались заправочные станции, которые выглядели поразительно чужеродными — слишком американскими в этом тропическом окружении.

Джеффри жадно впитывал впечатления, как будто собирался перенести все это на холст. Ни одна деталь не оставалась незамеченной. И каждая мелочь в восприятии Джеффри вырастала до невероятных размеров. Он так долго не видел всего этого. Он больше не принадлежал к этой культуре. Джеффри был здесь таким же чужестранцем, как любой американский турист, который никогда прежде не выезжал за пределы Арканзаса, Милуоки или Южной Дакоты. Как сильно может измениться человек за двенадцать лет! Ему, уроженцу Вест-Индии, покинувшему родину пятнадцатилетним, исполнилось уже двадцать семь. И вот он снова дома. Но перед ним… другая страна.

— Куда вы едете, сэр?

Джеффри слегка вздрогнул и отвел взгляд от придорожных посадок молодого сахарного тростника. Дюжий молодой парень в небесно-голубой трикотажной рубашке с большими темными пятнами под мышками стоял перед ним.

— Что?

Джеффри понял, что его непроизвольный ответ прозвучал резковато.

— Куда вы едете, сэр? Я кондуктор.

— В Бенбоу-таун.

Джеффри чуть помедлил, а затем неожиданно для самого себя задал вопрос, ответ на который уже знал. Этот молодой парень, который стоял, широко расставив ноги, словно капитан на палубе неустойчивой шхуны, не очень-то ему понравился.

— Сколько стоит билет? — спросил Джеффри.

— Полтора шиллинга, сэр.

Хотя кондуктор продолжал называть его «сэр», в голосе его прозвучал какой-то вызов. Джеффри протянул ему два шиллинга.

— Будьте добры, высадите меня у моста возле заправочной станции «Шелл», — попросил он, повторяя название места, указанное в письме из Бенбоу-тауна.

— Олл райт, сэр, — ответил парень. Он дал Джеффри шесть пенсов сдачи и перешел к двум мужчинам, сидевшим позади.

Джеффри посмотрел на женщин, с которыми он разговаривал до появления кондуктора, и подумал, не возобновить ли беседу, но они оживленно болтали между собой. Потом они принялись что-то искать в дорожной сумке, которую та, что постарше, держала у себя на коленях. Спокойное безразличие к тому, что кто-нибудь в автобусе может увидеть предметы их туалета, голубое и розовое белье, только усиливало чувство одиночества, испытываемое Джеффри. Он отметил изящную вышивку на белье и снова углубился в размышления. Джеффри совсем погрузился в забытье, хотя глаза его были широко раскрыты. Он мысленно возвратился на два дня назад…

Суббота. Семь тридцать вечера. Он выходит из самолета компании «Пан-Америкэн», прибывшего из Майами с опозданием… В аэропорту все выглядело, как обычно бывает после окончания рабочего дня, когда служащие устали и слегка раздражены. Вылет самолета задержали из-за дождя, и он опоздал на час. Тупицы таможенники придрались к двум парам дешевых рэйоновых чулок, которые Джеффри с неохотой взял у своего вест-индского приятеля в Нью-Йорке для его родственницы. Очевидно, пошлина на рэйон была выше, чем на нейлон. Ему задавали ненужные вопросы, ответы на которые легко можно было найти в анкете, заполненной им еще в самолете.

Маленький, угольно-черный пузатый чиновник, говоривший на чистом английском языке, который к удивлению Джеффри, перешел на пиджин инглиш[83], когда тот обратился к своему подчиненному, настаивал на том, чтобы считать Джеффри полностью иностранцем, так как мать была американской подданной.

— Значит, вы говорите, у вас здесь только дальние родственники? — допытывался чиновник. — А ваш отец, хотя он и был из местных, умер пятнадцать лет назад, не так ли?

— А то, что я сам здесь родился, видно, не в счет? — запальчиво спросил Джеффри.