Современные классики теории справедливой войны: М. Уолцер, Н. Фоушин, Б. Оренд, Дж. Макмахан

Трактат «Три книги о праве войны и мира» написан «в защиту Справедливости» - об этом заявляет сам Гроций в посвящении французскому королю Людовику XIII. Подобное определение цели работы неслучайно и показательно. Гроций руководствуется стремлением ограничить войну, которая, по его мнению, являет собой предел политической поляризации и напряжённости наличествующей между государствами. Указывая на основополагающее свойство войны, состоящее в разделении мира надвое, Гроций определяет её как «состояние борьбы силою как таковое»[151]. Латинское слово война - bellum - происходит от duellum, а duellum в свою очередь от duo, то есть «два». Таким образом, война для Гроция - это особый вид деления мира надвое, политическое различение, реализующееся силовыми методами. Война представляет собой соприкосновение двух субъектов (публичных или частных), но это совершенно особый вид коммуникации этих субъектов, в рамках которого в качестве основного средства взаимодействия используется насилие. Гроций предлагает регулировать войну «общим правом» международных отношений:

«подобно тому, как законы любого государства преследуют его особую пользу, так точно известные права могли возникнуть в силу взаимного соглашения как между всеми государствами, так и между большинством их. И оказывается даже, что подобного рода права возникли в интересах не каждого сообщества людей в отдельности, а в интересах обширной совокупности всех таких сообществ. Это и есть то право, которое называется правом народов [ius gentium, А.К.], поскольку это название мы отличаем от естественного права»[152].

Естественное право в интерпретации Гроция представляет собой систему норм, единую для всех разумных существ, т. е. людей. Гроций последовательно отстаивает идею существование универсального права и морали. Здесь проявляет себя специфическая философская антропология, восходящая отчасти к Аристотелю, отчасти к Фоме Аквинскому. Человек понимается как существо, склонное к общежитию и общению и обладающее разумом, что позволяет ему подчиняться «общим правилам». Общительность, свойственная по природе всем людям, порождает естественное право[153]. В свою очередь право народов порождается стремлением к благу и безопасности. Главным нервом учения о праве Гроция является естественная обязанность соблюдать обещания и подчиняться договорам, без которой взаимодействие людей сделалось бы невозможным. Эта естественная обязанность проявляет себя и в политической жизни, что позволяет Гроцию изобразить и внутреннюю политику, и межгосударственные отношения как систему договорённостей, соглашений и правил, установленных между народами, выступающими в качестве субъектов права[154]. Война в таком случае получает статус инструмента правовой регуляции: «правильно говорит Демосфен, что война ведется против тех, кого невозможно принудить к чему-нибудь в судебном порядке»[155].

Война трактуется именно как радикальная правовая мера. Она направлена против тех, кто нарушает принципы соблюдения договорённостей. Но война всегда остаётся крайним средством, к которому обращаются, когда все прочие способы поддержания порядка перестают действовать. Как показывает Р.Г. Апресян, здесь к доминирующему юридическому мотиву добавляется и моральный аспект: «с этикой милосердия и миролюбия, то есть с христианской этикой, Гроций совмещает этику справедливости и возмездия, то есть морально-правовые нормы Ветхого Завета и классической древности»[156]. Нидерландский мыслитель смотрит на войну как на наименее желаемый способ разрешения конфликтов. Это становится явным уже в цитированном выше посвящении Людовику XIII: «достойно твоего благочестия… во время войны блюсти дело мира и начинать военные действия не иначе, как с намерением окончить их возможно скорее»[157]. Из этого видно, что цель Гроция состояла не в том, чтобы «отнять у народов все их права и сколь возможно искуснее облечь этими правами королей»[158], как это казалось Руссо, но в том, чтобы ограничить свободу королей на ведение войн при помощи права народов.