Современные классики теории справедливой войны: М. Уолцер, Н. Фоушин, Б. Оренд, Дж. Макмахан

Участие в несправедливой войне не может быть оправдано ссылкой на подчинение власти, если несправедливость войны очевидна и известна её участникам. Гроций аргументирует это необходимостью в большей степени следовать универсальным законам природы: «Богу следует повиноваться более чем людям»[169]. Участия в несправедливых войнах следует избегать. Это же относится и к ситуации, когда справедливость войны неочевидна и особенно когда речь идёт о вторжении в чужие пределы, а не самозащите. В целом Гроций выступает за то, чтобы решение о войне, как решение правосудия, было «ясными и очевидными» и объявлялось открыто[170]. Право на участие в несправедливой войне появляется в одном случае. Когда противник действует с чрезмерной жестокостью по отношению к подданным государства, ведущего несправедливую войну, у пострадавших от жестокого обращения появляется законное основание защищать свою жизнь.

Здесь же мы переходим и в плоскость jus in bello. Гроций оговаривает запрет убийства «неповинных подданных… кроме как в целях необходимой обороны, в виде следствия и непреднамеренно»[171]. С одной стороны, в этом можно увидеть современный принцип различения: законные жертвы войны должны быть отделены от тех, на кого запрещается нападать. С другой стороны, Гроций высказывается в духе доктрины двойного эффекта: ради достижения благих целей в некоторых ситуациях приходится причинять вред невинным людям. К этой проблеме Гроций возвращается и в третьей книге: «нужно учитывать, что к праву на действия привходят многие косвенные последствия, помимо намерения действующего, которые сами по себе не составляют его права»[172].

В результаты войны должна решиться проблема обеспечения достаточного уровня безопасности, поэтому, с точки зрения Гроция, мы получаем нравственное право использовать все средства, которые способствуют достижению этой цели: «если справедливо наказание, то справедливо и любое принуждение, без которого невозможно прибегнуть к наказанию; и все, что входит составной частью в наказание, как разрушение вещей на пожаре или иное, поскольку это, разумеется, находится в пределах права и соразмерно с неправомерным деянием»[173]. Здесь, с одной стороны, закрепляется принцип пропорциональности ad bellum, но с другой стороны, пропорциональность in bello фактически не предполагается. Война сама по себе должна начинаться только в ответ на серьёзное правонарушение, и в ходе войны допустимы те средства, которые позволят восстановить справедливость. Но определение Гроцием допустимых средств и способов ведения войны далеко от современного. Нидерландский юрист не считает необходимым проводить различение между различными группами участников войны и исследовать степень их вовлечённости в конфликт; нападению могут быть подвергнуты не только солдаты противника, но и пленные, женщины и дети, если только этого требует справедливое наказание. Вот несколько показательных фрагментов:

«право делать дозволенное открывает широкие возможности, так как распространяется не только на тех, кто на самом деле вооружен и участвует в военных действиях или кто состоит подданным воюющих, но и на всех, находящихся на неприятельской территории»; «подданным неприятеля, то есть лицам, являющимся таковыми в силу постоянной зависимости, по праву народов дозволяется вредить повсеместно. Ибо когда война объявляется, она объявляется вместе с тем отдельным представителям всего народа… [И]х можно убивать безнаказанно на их собственной земле, на территории какого-либо врага, на ничьей земле и на море»[174].

Однако двойственность моральной позиции Гроция - ветхозаветная этика наказания и новозаветная этика милосердия - проявляется в явном стремлении нидерландского философа ограничить войну. Отдельный человек или государство, обладающие справедливыми причинами, могут законным образом использовать оружие против своих врагов, однако, как заявляет Гроций, «не может душа, всецело погруженная в заботы войны, пребывать в безопасности и вере в Бога, иначе как постоянно имея в виду мир»[175]. Война должна завершиться подписанием мирного договора, соблюдение положений которого - святая обязанность противоборствующих сторон. Только добросовестное исполнение договоров даёт надежу заменить враждебность дружескими отношениями.