Современный Евгений Онегин

Я думал лишь о форме плана
И плел сюжетную канву,
«Покамест моего романа
Я кончил первую главу;
Пересмотрел всё это строго:
Противоречий очень много,
Но их исправить не хочу.
Цензуре долг свой заплачу
И журналистам на съеденье
Плоды трудов своих отдам»
Иди ж по сёлам, городам
Новорожденное творенье,
И заслужи мне славы дань:
Кривые толки, шум и брань.

Я знал красавиц недоступных,

Холодных, чистых, как зима,
Неумолимых, неподкупных,
Непостижимых для ума;
Дивился я их спеси модной,
Их добродетели природной,
И, признаюсь, от них бежал,
И, мнится, с ужасом читал
Над их бровями надпись ада:
Оставь надежду навсегда.
Внушать любовь для них беда,
Пугать людей для них отрада.
Возможно, ты, читатель, сам
Встречал порой подобных дам…

Кто б ни был ты, о мой читатель,

Друг, недруг, я хочу с тобой
Расстаться нынче как приятель.
Прости. Чего бы ты за мной
Здесь не искал в строфах небрежных,
Воспоминаний ли мятежных,
Отдохновенья ль от трудов,
Живых картин иль острых слов,
Иль грамматических ошибок,
Дай бог, чтоб в этой книжке ты
Для развлеченья, для мечты,
Для сердца, для журнальных сшибок
Хотя крупицу мог найти.
Засим расстанемся, прости[84].

Поверьте, что дело здесь не только в отсутствии творческого потенциала и вдохновения у современных авторов-пародистов. Над ними, словно дамоклов меч, нависли и тяготеют замшелые и тяжеловесные лавры пушкинского литературного культа. Ведь объем и помпезность только современной российской «Пушкинианы» могут подавить волю даже привычных к перегрузкам специалистов-литературоведов[85]. Вот эта-то никак не исчезающая культовая атрибутика, постоянно мелькающая в произведениях современных поэтов, замеченных и в травестии текста пушкинского романа в стихах, окончательно убедила меня в том, что жанр стихотворной пародии по ходу анализа был выбран мной совершенно правильно.

Синтез

Итак, мой анализ был в основном завершен. Работа оказалась довольно тяжелой и очень кропотливой, а вдохновение, если оно и оказывало влияние, присутствовало при этом в количественном отношении не более 3–5 %. Но я был доволен. Мысленно я поздравил себя с созданием принципиальной схемы или своеобразной «академической заготовки» последующего творческого процесса. Все было выверено и подтверждено многочисленными примерами. Какими же принципами я должен был руководствоваться в процессе творческой травестии текста пушкинского произведения?

Кратко всю принципиальную схему последующих действий можно изложить так:

Цель осуществляемой травестии – создание литературной пародии по тексту «Евгения Онегина» с соблюдением следующих основных условий:

Исторический контекст создаваемой пародии должен существенно отличаться от исторического контекста травестируемого оригинала.

Образное и лингвистическое содержание создаваемого произведения должно в максимальной степени отличаться от содержания травестируемого оригинала.

Использование новой лексики, а также факты истории и быта должны разъясняться читателям в комментарии.

Создаваемая пародия не должна ни рассматриваться, ни восприниматься как разновидность идеологической или литературной критики либо полемики.

Основным методологическим приемом создания пародии должен быть прием лингвистической игры, проводимой в обстановке максимальной интертекстуальности.

Специфическая, но важная цель создаваемой пародии – демонстрация реального абсурдизма, проявлявшегося в ходе горбачевской перестройки.

К этому последнему пункту своей принципиальной схемы я должен сделать необходимое дополнение – комментарий: