Современный югославский детектив

Отправляясь в «Металлимпэкс», Гашпарац и Штрекар не могли решить, с кем им следует там разговаривать. Сотрудники Штрекара накануне побеседовали с каждым, кто мог сообщить хоть что–то. С особым пристрастием интересовались, не была ли Ружа Трешчец посвящена в какую–нибудь производственную тайну, и старались выяснить, с кем из сослуживцев она находилась в неприятельских или, наоборот, в дружеских отношениях, что могло бы пролить хоть какой–нибудь свет на происшедшее. Ничего определенного они не узнали. Штрекар думал проверить все сам, он хотел увидеть обстановку и людей, окружавших девушку. Его выбор пал на трех человек, он решил опросить одну из машинисток, старшего бухгалтера, которому Ружица часто печатала, и заведующую машбюро.

Названных сотрудников для беседы пригласили в зал заседаний. Штрекар, подперев руками голову и не выпуская изо рта сигарету, сидел за длинным полированным столом. Со стороны казалось, будто инспектор спит, впрочем, может, он и в самом деле спал. Гашпарац, заложив руки за спину, стоял у окна, выходившего на типичный для Илицы двор: серый, мощеный, с мастерскими, — и размышлял о событиях минувшего утра…

Когда он спустился в сад после завтрака, за время которого они с женой не обменялись ни словом (девочка училась в первую смену), Лерка, облокотившись на подоконник, в халате и с бигудями в волосах, крикнула:

— Когда придешь?

— Не знаю.

— Обедаешь дома?

— Вряд ли успею.

— Сегодня день рождения мамы. Мог бы и сам вспомнить, — бросила и тут же отошла от окна.

Гашпарац возвел очи горе и едва сдержался, чтобы в ярости не пнуть цветы на клумбе. В окне бельэтажа он заметил тещу, которая даже не потрудилась скрыться, услышав его разговор с женой.

— Доброе утро, мама, — сказал он и опять посмотрел на небо…

Сейчас он тоже смотрел на небо. День был ясный, солнечный, над серыми крышами струилась весенняя свежесть, доносился гомон птиц из густых крон деревьев на Штроссмайеровом бульваре.

Он обернулся, услышав шаги: это была машинистка. Гашпарац отошел от окна и сел рядом со Штрекаром. Инспектор не считал нужным представлять его, и люди полагали, что Гашпарац тоже из милиции. Штрекар сознавал, что допускает нарушение инструкции, однако это его не смущало, и неловко себя чувствовал только Гашпарац. Машинистка заметно волновалась, на ее лице выступили красные пятна. Нижняя часть туловища молодой особы от постоянного сиденья была уже несколько тяжеловата, юбка слишком коротка, девица явно злоупотребляла косметикой; в уголках губ Гашпарац заметил следы кофе.

— Я знала ее не очень хорошо, — ответила машинистка на первый вопрос Штрекара. — Нас ведь в бюро четырнадцать. Конечно, работала она хорошо. Мы в общем ладили… Но ничего особенного… Она не любила сплетничать, и вообще была замкнутая… Ну вот и все, работала, я сказала, хорошо… Меня прямо как громом ударило, знаете, с каждым может такое случиться, я живу на Врабаче, все–таки вместе работали…

— А во внерабочее время?

— Вне работы я с ней никогда не встречалась… Ну, может, изредка видела в кино, раза два столкнулись в Центральном универмаге, просто так, случайно. Да, правда, как–то у нас был товарищеский вечер, но тоже ничего особенного, она танцевала со всеми, ушла раньше — кажется, за ней кто–то зашел, вероятно ее парень…

— Вы ее обычно видели одну?

— Да, чаще всего. Однажды в кино с ней был молодой человек, наверно ее парень.

— Высокий кудрявый шатен?

— Нет, светлый, точнее, даже рыжеватый, довольно полный, вроде бы с веснушками…

Штрекар и Гашпарац переглянулись.

— Вы этого человека видели один раз?

— Да, только в тот раз.

— Не разговаривали с ним? Она вас не познакомила?

— Нет, была страшная давка, знаете, у касс перед сеансом… Я хотела поздороваться, но мне показалось, что она нарочно меня не замечает, ну, я и не стала.

— Это все, что вы помните?

— Да.

— Ладно. Спасибо.

Нос главного бухгалтера украшали очки в золотой оправе, он был в строгом темном костюме с темным же галстуком, тщательно выбрит и вообще походил на иллюзиониста или гипнотизера.

— Она ничем не выделялась… Вела себя скромно, понимаете, несмотря на ее внешность, нужно сказать, что… Такие женщины обычно знают себе цену, а она, представляете, вела себя очень скромно. Здешние молодые люди в рабочее время увивались вокруг нее, хотя в общем безрезультатно. Она была неприступна, не отвечала на ухаживания — во всяком случае, насколько мне известно.

— А вы не припомните какого–нибудь эпизода? Может быть, вам доводилось беседовать о чем–либо?

— Только один раз. Это выглядело несколько странно, да… Во всяком случае, я тогда был удивлен. Мы никогда дотоле… я хочу сказать — мы были мало знакомы. Поэтому меня очень удивило, когда она сказала, что хотела бы поговорить со мной с глазу на глаз.

— Что ей было нужно?

— Вот об этом и я себя спрашивал… Оказалось — совсем обычное дело… Мы спустились в нашу столовую… Она просила меня помочь устроить на работу кого–то из ее близких… Даже не помню, то ли дружка, то ли брата, что–то в этом роде…

— Полировальщик по специальности?