Современный югославский детектив

Сколько могло продлиться это молчание, Мандич, вероятно, рассчитать не пытался. И, судя по всему, даже не сомневался, что Мирко Црнкович согласится на предложение эмигрантов и побежит за границу с теми людьми, что доставили его самого в Загреб.

Так или иначе, сказанное надлежало как можно быстрее проверить. Кое-что мне показалось сомнительным в последней части его исповеди, и я спросил:

— Хорошо, Мандич, а разве вы не боялись, что ваши спутники выполнят свою угрозу и убьют вашу жену, они ведь, наверное, догадались, что витрину вы разбили нарочно, чтобы попасть в милицию?

Чуть ли не впервые за весь допрос Мандич хитренько ухмыльнулся.

— Нет, не боялся… Они теперешнего адреса жены не знали. Я это еще в Германии сообразил, когда меня вербовали. Это ведь наш старый домишко, мы в нем жили до того, как я еврейский магазин занял вместе с хозяйской квартирой!

— Они могли спросить у Мирко Црнковича… Или узнать в адресном столе, — заметил я.

Мандич покачал головой:

— Мирко бы не выдал. Он бы все сделал, чтобы ее не впутывать. Думаю, он бы и работать на них стал, если б другого выхода не было… А в адресный стол разве посмеет кто из них обратиться!

Что касается последнего, он ошибался: вряд ли люди, способные нелегально переходить границу, испугаются попросить в адресном столе вполне невинную справку. Мандичу я об этом, однако, говорить не стал и продолжал спрашивать:

— Как выглядели люди, которые привезли вас в Загреб? Сколько их было?

— Двое. Один высокий такой парнишка, веселый и потравить мастер. Другой постарше и молчаливый. На боксера смахивает…

По описанию это вполне могли быть угонщики из «фиата-1100».

— На каком языке вы с ними разговаривали?

— На нашем, конечно, на каком еще? — ответил Мандич, явно удивленный моим вопросом. — Хотя они не больно-то про себя рассказывали. Знали, куда меня отвезти, но об этом тоже говорить не хотели. Тот, что помоложе, хоть и попроще был, а все больше шуточками отделывался…

— Может, вы запомнили номер автомобиля? Или что-нибудь особенное в машине?

— На номера у меня память слабая, — пожаловался он. — Помню только буквы «ТС» и цифры белые на черной табличке…

«ТС» значит Триест! Ну вот, наконец-то есть у меня конкретные доказательства связи, и какой — угонщиков с Владо Мандичем! Теперь можно вести следствие по вполне определенному пути.

V

Просторный и светлый кабинет заместителя начальника тюремно-исправительного дома в Лепоглаве был обставлен без шика, но удобно и современно. Расположившись в кресле гарнитура, стоявшего в углу, я пребывал в одиночестве, пока охранник не ввел в комнату Мирко Црнковича.

Скинув головной убор, Црнкович приостановился в дверях и удивленно уставился на пустой письменный стол. Он, видимо, был уверен, что его вызывают к начальству в связи с предстоящим освобождением из тюрьмы. Ибо именно сегодня был тот день, когда Мирко Црнкович вновь превращался в свободного гражданина!..

Только потом он заметил в кресле меня и, хоть я был для него человеком совершенно незнакомым, сразу сообразил, что я лицо должностное, раз нахожусь в этом кабинете. Повернувшись ко мне, он приветствовал меня легким наклоном головы.

Я знаком велел охраннику оставить нас наедине и принялся разглядывать Црнковича. Высокий крепкий мужчина чуть старше сорока лет с резкими чертами умного лица. Когда был помоложе, наверняка считался красавцем.

Вот он какой, значит, этот человек, из-за которого такая каша заварилась, думал я, разглядывая его.

Сегодня утром я закончил допрос Владо Мандича и, дождавшись Младена, доложил обо всем. Запросив точную дату освобождения Мирко Црнковича из тюрьмы, мы узнали, что это произойдет тоже сегодня. Сестра его ошиблась в расчетах, полагая, что ему остается сидеть еще несколько дней. Я по телефону попросил начальника тюрьмы задержать Црнковича до моего приезда, на что он сразу согласился. Я хотел побеседовать с Црнковичем перед тем, как он выйдет на свободу. Обсудив с Младеном и руководством дальнейший ход следствия, я сел в машину и около девяти утра уже находился в этой комнате лицом к лицу с Мирко Црнковичем.

В это же самое время в Загребе Младен продолжал допрос Мандича, стараясь узнать как можно больше подробностей, касающихся его прибытия в Югославию. Самое большее через неделю, проверив кое-что из его показаний, Мандича можно будет выпустить на свободу — недавно принятый закон об амнистии действительно распространялся и на него. А за это время мы успеем проверить, правда ли все то, что нам рассказал незадачливый эмигрант, и, если окажется, что он не в ладах с истиной, у нас еще будет возможность призвать его к ответу…

— Садитесь, Црнкович!

Вежливо поклонившись, он молча опустился в кресло напротив меня. Я пододвинул к нему сигареты и зажигалку, которые лежали на столике между нами.

— Курите? Прошу…

— Да, спасибо…