Современный югославский детектив

— Да как сказать… Вообще парень покладистый, но, когда на него найдет, может сорваться. Я думаю, он страдает от каких-то комплексов, что-то такое в нем определенно есть… Вечно хочет что-то кому-то доказать, убедить в своей порядочности и в то же время прикидывается, будто ему плевать на чужое мнение… Вы, наверное, знаете таких типов.

— Вы с ним регулярно встречались?

— В основном да. Пока он не уехал в Германию.

— А как часто встречались?

— Когда как. Иногда ежедневно, иногда не виделись по месяцу, как получится.

— А что делали, когда встречались?

— Ничего особенного. Как все. Посидим в компании, выпьем, перекинемся в картишки, вместе мотанем за город, ну как обычно.

— А часто он приводил Ружицу?

— Не очень. У нас была в основном мужская компания, девчонки, если и появлялись, — случайные, сами знаете, как это бывает, а Ружицу он считал своей постоянной, ну и…

— Значит; вы ее видели редко?

— Да.

— Так было всегда?

— Нет. Пока он не уехал в Германию.

Гашпарац почувствовал, что наступил решающий момент и вопросы надо задавать особенно осторожно, иначе человек замкнется. Он пробовал представить, как допрос повел бы сам, и не мог ничего придумать. Штрекар же знал, как надо вести беседу.

— И как это получилось?

Вопрос был поставлен удачно. Собеседник почувствовал облегчение и ответил совсем естественно:

— Как-то само собой. У меня были дела с предприятием, на котором она работала, потому что я помогаю в делах отцу — ювелиру, ну, бывал там, встретил ее, поговорили: как жизнь, что нового, сходили в кино, не одни — с нами был еще кто-то, потом стали встречаться чаще, так и пошло.

— И часто виделись?

Гашпарац почувствовал, что и этот вопрос удачен: Штрекар вел главное, и это было разумно.

— Раз или два в неделю.

— Встречались одни?

— Чаще да.

— Вы ухаживали за ней?

Молодой человек подумал, вздохнул и сказал просто:

— Да.

— И имели успех?

— Переменный.

— Что это значит?

— Да так. Иногда мне казалось, что она бросит Валента и будет со мной, а другой раз — наоборот… Все было очень непросто: Валентом, его комплексами, ревностью, его странным поведением она была сыта по горло, а с другой стороны, знала его с детства и потому не решалась порвать. Думаю, она чувствовала за него какую-то ответственность, боялась, если бросит, он пропадет. Как будто он бы и так не пропал.

— Вы были влюблены в нее?

— Не знаю. Мне она нравилась, была симпатична. Я думал, любовь придет со временем.

— А что было, когда Валент приезжал из Германии?

— Тогда мы не виделись. Хотя, я думаю, он знал, что мы встречаемся.

— И что говорил?

— Мне — ничего. Да насколько мне известно — и ей тоже.

— Вас это не удивляет?

— Да, в какой-то мере. Но такой уж он человек.

— Вы не боялись, что он что-нибудь предпримет? Даже когда вместе встречали его в аэропорту?

— Откуда вы знаете? Он вам рассказал? И тогда ничего не случилось. Он делал вид, что все в порядке вещей.

— Именно в тот раз вы снимались?

— Снимались? Ах да вспомнил, фотографировалась Ружа, я ее уговорил.

— А зачем?

— Не знаю, так захотелось… Наша связь в будущем представлялась мне неопределенной, а может, и вообще у нее не было будущего, потому что мы… Понимаете, между нами ничего не было… Вот мне и захотелось иметь ее карточку.

— Вы видели когда-нибудь ту фотографию?

— Нет. Роза мне сказала, что сама возьмет ее у фотографа, но так никогда мне ее и не показала. Вообще-то мы с ней больше и не виделись, может, раз или два, потому что Валент окончательно вернулся.

Штрекар сделал паузу. Подошла очередь главного вопроса, и он уже висел в воздухе. Инспектор как будто специально тянул, сбивая собеседника с толку.

— Где вы находились в тот вечер, когда была убита Роза?

— Я возвращался из Триеста. Ездил туда по делам.

— Кто-нибудь был с вами?

— Нет, в машине я был один.

— Когда вы приехали в Загреб?

— Около полуночи.

— Может кто-нибудь это подтвердить?

— Нет. Всю дорогу я был совершенно один.

Штрекар вздохнул; глядя прямо в глаза юноше, он спросил:

— Вы понимаете, что это значит?

— К сожалению, понимаю. Это значит, что я могу подозреваться в убийстве.

XVI

Следующий день не обещал ничего нового. Была суббота, и Гашпарац остался дома. У него вошло в обычай по субботам дорабатывать отложенные документы, и он, собрав их, ушел в кабинет. Но дело не клеилось. Ему не давала покоя мысль, как мало они знают, он не находил себе места и горел желанием узнать что-нибудь новое. Как это сделать, не представлял. Только теперь он понял, какую совершил ошибку, не составив план действий на нерабочий день, когда все значительно сложнее, чем в будни: целую неделю люди сидят в учреждениях или дома, а по субботам куда-то исчезают. Поэтому если хочешь что-то предпринять или с кем-то встретиться в субботу, нужно заранее решить, как действовать; а Гашпарац не имел об этом никакого понятия. Да и Штрекар накануне ничего ему не сказал: вечером они расстались впопыхах, и, похоже, Штрекар был чем-то обеспокоен; Гашпарац предполагал, что инспектора мучат сомнения, правильно ли он поступил, оставив младшего Гайдека на Пантовчаке.