Современный политик: охота на власть

Ведь если этого народа, который готов существующую власть и существующий порядок защищать, нет — то значит, власть действительно никому не нужна. Этого не понимают политтехнологи, работающие в идеологии обмана народа и создающие подделки («фальшивки») народа в форме псевдообщественных движений. Дело не в «контрреволюционных молодежных политических движениях» и не в «федаинах», а в том, чтобы начал наконец существовать народ, поддерживающий существующий порядок.

Тем самым мы подходим к позитивной стороне демо-техники: что необходимо взять на вооружение, чтобы противостоять отработанным технологиям устранения власти. В этом смысле Киргизия дает ответ нашей стране, как действовать.

Если, например, в Сибири возникает сильное сепаратистское общественное движение, то должно появиться сильное, равномощное ему движение, ориентированное противоположным образом, члены которого бы заявляли, что они хотят жить в России и не хотят, чтобы Сибирь или Дальний Восток были отдельными государствами. Это не должно быть движение в европейской части страны, которое бы твердило «не отпустим» (все помнят, чем кончил фараон из книги Исхода). Реально может помешать лишь движение, укорененное в Сибири, но желающее сохранения России. Это может быть и местный бизнес, радеющий за свои рынки, поставки или кооперацию, могут быть люди, которые понимают, что им нужно перемещаться, сохранять и развивать культуру, образование и пр. Только тогда, когда между этими двумя народами возникает содержательное столкновение, напряжение, взаимодействие, — власть оказывается нужна. Именно она пытается этот вопрос урегулировать, пытается создать такой порядок, который бы устраивал обе стороны, — и тогда возникают основания для подлинной демократии.

То же — с «прозападным народом»: если какая-то часть народа говорит «мы хотим в Европу» (как было в Украине), то для того чтобы этому противостоять, должен возникнуть другой народ, который заявит: «Мы не хотим в Европу, мы хотим жить здесь — и жить по-своему, а не по-европейски». И снова в условиях такого взаимодействия появляется необходимость во власти.

То же с исламом. Если часть народа считает, что нужно жить по исламским законам и порядкам, то на той же территории должны возникнуть люди, заявляющие: а мы не хотим. Мы хотим жить так, как живут в России. И в этом случае, кстати, такие люди есть: это казаки. Но что с ними сделали? В соответствии с новыми законами о казачестве превратили это движение в балаган. Осетины и ингуши ходят с оружием открыто — а казакам ношение оружия не разрешено. Неужели власть после этого думает, что сможет удержать ситуацию с помощью своей пресловутой вертикали? Казачество и есть тот другой народ, который должен быть равно силен с теми, кто хочет исламизации и отделения, который на себе сохраняет российский порядок жизни на Северном Кавказе. Сейчас ни общественной силы, ни просто силы оно собой не представляет. Власть его обессилила.

Противостоять возможным сценариям потери власти в России могут только народы, стоящие за единство и целостность России и за сохранение ее суверенитета на основе сформированного в России типа порядка. Но есть ли те, кто может составить собой такой народ?

Есть ли у нас сильное общественное движение, которое будет говорить, что Сибирь — это Россия, наша задача развивать ее? Есть ли у нас антизападное движение, такое, которое было бы против глобализации, против навязывания европейских стандартов?

Вопросы — риторические. Даже возможность таких движений с трудом мыслится российским человеком. Это свидетельствует о том, что произошедшее в Киргизии элементарно возможно и в России. Если движение пенсионеров или дальневосточных сепаратистов догадается сказать, что они — народ, а власть — антинародная, то они смогут, собрав пару тысяч человек, вышвырнуть власть из ее кабинетов. При этом вокруг будут стоять толпы зевак, считающие, как в октябре 1993 года, что все эти игры — не их дело. Но сегодня ситуация может стать значительно драматичнее.

Сегодняшняя архаическая власть в России эту дыру в принципе не закрывает. И как только пойдет какое-либо финансирование и появятся любые силы, заинтересованные в том, чтобы сбросить нынешнюю власть, и понимающие эту схему — она сработает на все сто процентов. Ведь нет народа (и он не формируется), который бы сказал — «мы хотим быть Россией». Более того: всех тех, кто сейчас говорит такого рода вещи, во многом справедливо считают националистами и шовинистами. А значит, демотехническая задача только усложняется: надо создавать, формировать не просто народ, который заинтересован в сохранении России и тех порядков, которые регулируют нашу жизнь, но и является современным, модным и осмысленным.

Может ли существующая российская власть взяться за решение этой задачи? Очевидно, что нет.