Совсем как ты

Джозеф посмотрел под ноги – действительно, там лежали очки. Он их поднял и передал владельцу.

– Спасибо, – сказал тот и продолжил: – Жуткая тягомотина, правда? Я понимаю хорошо если одно слово из трех.

– Но вы продолжаете ходить по театрам?

– Это она продолжает, – уточнил он, кивнув в сторону то ли дамской комнаты, то ли буфета, где скрылась его спутница.

Джозеф улыбнулся. Ему даже захотелось обменяться телефонами с этим джентльменом, чтобы поддерживать знакомство.

В очереди к туалету Люси присматривалась к стоявшим перед ней женщинам. Она, кажется, ненавязчиво дала понять Джозефу, что эти зрители составляют ее круг, хотя билеты покупал он, но почему-то сейчас у нее закрадывались сомнения относительно их общности. Да, все они пришли на шекспировскую пьесу, но многие ли из них любят Шекспира? Или театр как таковой? Сколько таких, что пришли по обязанности или по привычке? Молодежи в очереди не оказалось, но, быть может, молодым не приходится часто бегать по-маленькому. Чернокожих тоже не наблюдалось. Люси вглядывалась в лица, пытаясь определить, кто голосовал за Брекзит, и поняла, что с ходу не угадаешь. За Брекзит проголосовало более половины населения; хоть кто-то из этих людей наверняка пришел сегодня в театр. А как проголосовал бы Шекспир? Очевидно, в зависимости от своего возраста на день референдума. Доведись ему явиться на голосование сегодня, в возрасте каких-нибудь четырехсот пятидесяти лет, он, очевидно, проголосовал бы за выход. С годами человек становится менее терпимым – особой толерантности от такого престарелого респондента ждать не приходится. Но в то же время автора «Ромео и Джульетты» и «Двух веронцев» вряд ли можно было заподозрить в неприязни к иностранцам. А что подумал бы Шекспир о тех, кто всуе треплет его имя? Ведь кое-кто из англичан именно Шекспиром оправдывает свое противопоставление остальному миру. Шекспир – подтверждение их национального превосходства. Вряд ли он проникся бы симпатией к таким личностям. Но в то же время, думала Люси, не поддаться такому возвеличиванию собственной персоны трудно. Приди она сюда с Полом (это из области фантазий: она не припоминала, чтобы они хоть раз пошли в театр вместе), такие вопросы ее бы не занимали. Весьма вероятно, что ею овладело бы убеждение: я – это я, а до этих людей мне дела нет. Но скорее всего, единственная ее мысль вертелась бы вокруг женщины, которая все время стояла перед ней, а теперь надолго засела в кабинке. Кому только приходит в голову опорожнять кишечник в антракте?

– Хотелось бы верить, это в последний раз, – пробормотал досадливый старикан, прижимая к себе пальто и с трудом вставая.

– Надеюсь, – ответила Люси с благодарной улыбкой.

Добравшись до своего места, она услышала, как Джозеф и сидящий впереди мужчина обсуждают, не пора ли уходить Арсену Венгеру, главному тренеру «Арсенала». Оба пришли к выводу, что он и так пересидел свой срок.

Выйдя из театра, они обсудили, куда еще можно зайти (на самом деле обоим хотелось домой) и где ближайшая автобусная остановка (в двух шагах – на этой же улице). Но в автобусе разговор о спектакле стал неизбежностью.

– Тебе понравилось? – спросил Джозеф.

Люси рассмеялась:

– Сначала твоя очередь.

– Нет, – поспешно ответил он.

– Говори как есть, имеешь полное право.

– Право-то я имею, но стоит ли им пользоваться?

– Постановка неплохая, – сказала Люси. – С моей точки зрения. Острая, динамичная. А Джулианна Лоуренс – это просто фантастика.

– Кого она играла?

– Розалинду.

Джозеф еле удержался от повторения своего вопроса. Розалинда, видимо, была главной героиней.

– Да. Согласен. Она бесподобна.

– Вначале мне показалось, что Орландо несколько зажат, но потом я к нему потеплела. Он медленно раскрывается. В хорошем смысле слова.

– Вот-вот.

Джозефу нравилось, как она высказывает свои мысли. Было в этом нечто сексуальное. Возможно, потому, что раньше никто при нем не называл актера «несколько зажатым». Это ему напомнило, что он тут на новенького, он – из другого теста. Во время спектакля она прокручивала в голове какие-то мысли, делала выводы, и теперь, получив к ним доступ, Джозеф осознал, что Люси – его частица и в то же время сама по себе. Джозефа тянуло к ней в дом.

– Пойдешь еще в театр? – спросила Люси.

– Снова на Шекспира или на что-нибудь другое? Мне с тобой всюду хорошо, так что да, пойду еще.

Люси чуть не расцеловала его со всей страстью прямо в автобусе, но сдержалась.

– Слушай, а тот человек, с которым ты беседовал о футболе…

– А, тот страдалец. Его жена притащила.

– Как по-твоему, что он о нас подумал? Когда я вернулась?

– Ничего.

– Совсем ничего?

– Совсем ничего. Это ты сама стала думать, как бы он чего не подумал. А люди не заморачиваются.

Наверно, так и есть, подумала Люси. Наверно, все сводится к раздумьям о раздумьях – чем это не определение комплексов?

14

– Еще чего, я это петь не собираюсь, – заявила Джез.