Совсем не Золушка!. Трилогия (СИ)

В этом году отец выполнил, наконец, свое обещание и научил ее управлять яхтой. Они ушли в море втроем, встретили теплый и ясный летний рассвет. Бруни сидела на носу, в простом платье, босая, с распущенными волосами, и казалась Рыськиной ровесницей. Дочь, терзающая румпель, смотрела, как Аркей, одетый в закатанные полотняные штаны, кидает жене рубашку, и принимается ставить паруса, как улыбается жене, как они смотрят друг на друга, как мама очаровательно краснеет и смеется, ловя его рубашку, и ей казалось, что она подсматривает. Покраснев, она отвернулась и от смущения слишком сильно налегла на руль. Яхта качнулась и черпнула бортом воду. Росинте хватило ума больше ничего не делать, а дождаться, пока отец, потирая ушибленный бок, поднимется, закрепит парус и придет разбираться с рулем и рулевой. Брунины волосы и юбки разлетелись, как чайки. Рыська сидела вся красная, родители смеялись... Вечером на ужин была уха, а младшие канючили и тоже просились.

Месяц в Козеполье прошел суматошно. Днем Рыська исправно работала старшей сестрой - устраивала младшим развлечения, прикрывала от старших и два раза повоспитывала. Один раз за попытку утонуть в пруду, а второй - за то, что мамину шаль из Крей-Лималля, подарок графа рю Воронн на именины, пустили на воздушного змея. Следует добавить к этому, что они еще варили клей! Сначала казеиновый из козьего творога. Сожгли казанок, тазик и занавеску в летней кухне, после чего были с позором изгнаны. Потом - столярный из костей и хрящей, невесть где добытых. Воняло так, что из соседней деревни прибежали узнать, не разрыли ли скотомогильник у Вишенрога.

По вечерам, оставив младших сетовать на несправедливость жизни, Росинта наряжалась, потом они с зашедшими за ней девчонками крутили друг другу фантастические прически (Рыська слыла непререкаемым авторитетом по части моды - как-никак высокопородная столичная жительница) и шли гулять.

Сначала ослепляли красотой и блеском Прихолмье, фланируя по Большой площади, бросая томные взгляды на кавалеров и ловя ревнивые взгляды местных очаровательниц. Несмотря на то, что деревенские девицы дружили с кузнецовыми, охрану охотничьих угодий ведь никто не отменял. Впрочем, тут все было сложно.

К четырнадцати годам Тибо и Госс выросли в законченных подмастерьев. О широкие плечи и мускулистую грудь парней точили глазки все деревенские девчонки. Лин и Нили, явившиеся в отпуск в черных мундирах, потрясали выправкой и офицерскими манерами. После их приезда на площади чаще стали прогуливаться молоденькие фарги.

Поэтому не реже раза в неделю дрались кузнецовы и деревенские против клановых, или деревенские и клановые против кузнецовых, потом кузнецовы и клановые против деревенских, а то и все против всех, и за что - непонятно. Одно только не менялось. Кто бы с кем не дрался, а Тибо, Госс, Нили и Лин всегда были вместе. У них, правду сказать, и интереса драться-то не было. Они дрались исключительно по причине красоты сестер! Те пройдут, покрутят юбками, тому улыбнуться, на этого глазами с поволокой этак томно посмотрят. А парням отдувайся. Честь защищай. Лучше б они ее сами блюли!

В смысле сидели бы дома за пяльцами, и ходили бы только с мамашей на дойку в затрапезных рубищах. Нет, надо было им друг перед дружкой рукодельничать. И приданое успевают себе шить, и наряды, и на продажу тоже. Те же деревенские в очередь за выбитыми занавесками да за нарядным шитьем. А женихов настоящих нет - рано еще, родители не разрешают. Жулька, правда, из ряда выбивалась. Кесо ходил за ней, как приклеенный тем самым столярным клеем. Она и юбкой качала скромнее, и глазками стреляла только по нему.

Так вот. Нарезав мили три вокруг колодца, убедившись, что они по-прежнему всех милее, всех румяней и белее, девчонки шли домой. По пути стояла деревенька клана, но туда заруливать слишком часто было опасно. Во-первых, раздавать авансы оборотням - так они потом спросят, это не деревенские увальни. Во-вторых, их же мальчишки провожали, свои, кузнецовские, а их лишний раз казать их чужим фаргам - ну уж, нетушки! Тихо, особо стараясь громко не разговаривать и не хихикать, а то домой позовут, шли мимо кузни в поместье, провожать Росинту.

Усевшись девочки - на старые качели, мальчишки - на траву и валуны, болтали и смеялись, пока луна, зевая в легкие облачка, не уходила за горизонт. Расходились спать на куцый остаток ночи. Утром невыспавшуюся Рысену будил выспавшаяся молодняк, а кузнецовых детей - тяжелые шаги и бас отца, да запах Урсуловой стряпни.