Совы охотятся ночью

Это слово бросилось мне в глаза. Фрэнк был убит в «Бранлоу-Холле». Интересно, Лео тоже умер?

Повинуясь порыву, я схватила телефон и настрочила сообщение:

Джеймс, я поблагодарила Вас за чудесный ужин в «Le Caprice»? Так здорово было повидаться снова. Один короткий вопрос вдогонку. Вы упоминали друга Фрэнка Пэрриса по имени Лео. Вам известно о нем что-то еще? Он, случайно, не умер? Заметила в книге Алана посвящение: «…памяти».

Спасибо, Сьюзен. Чмок.

Долго ждать не пришлось. Минуту спустя телефон пискнул, и на экране высветился ответ.

Привет, Сьюзен! Про Лео много не скажу. Он работал на шикарной квартире в Мейфэре (ума не приложу, как он мог себе ее позволить), но я слышал, что парень уехал из Лондона, и понятия не имею, жив он или нет. Лео довольно регулярно встречался с Фрэнком, но я удивлен, что книга посвящена ему. Алан о нем вообще никогда не упоминал. Больше добавить нечего, потому как мы виделись лишь однажды. Он был блондин (крашеный?) и красавчик. Невысокий. Без одежды я его не видел, поэтому судить о его достоинствах не берусь. Лео много работал. Был в отличной форме. Кстати, вполне возможно, что это не настоящее его имя. Многие из нас брали псевдонимы (лучше перебдеть). Жеребец и Крепыш, например, были очень популярны. И еще уменьшительные формы. При первой нашей встрече с Аланом я был Джимми… мило и по-ребячески. Докопались уже до чего-то? Я тут поразмыслил и решил, что Фрэнк Пэррис, вполне вероятно, получил по заслугам: он был тот еще козел, настоящий извращенец. Звоните, если снова окажетесь в наших краях.

Джимми. Чмок-чмок-чмок

Джеймс не знал, жив Лео или умер. Я пыталась сообразить, как бы мне это выяснить.

Два дня сроку

Едва проснувшись, я попыталась вызвать Андреаса по «Фейстайм». На Крите уже половина одиннадцатого, и он наверняка покончил с завтраком и сходил поплавать. Затем, если не происходило ничего такого, что требует его внимания, он обычно возвращался на террасу с маленькой чашкой крепкого черного кофе (по-гречески, не по-турецки) и с книгой. К моменту моего отъезда Андреас читал Никоса Казандзакиса и рекомендовал его мне — как будто у меня есть время на беллетристику.

Ответа не последовало, поэтому я позвонила на мобильный. Звонок переадресовался на голосовую почту. Я уже подумывала, не набрать ли Нелл, Паноса или еще кого-нибудь из работавших в «Полидорусе», но от этого попахивало отчаянием. К тому же мне не хотелось вовлекать сотрудников в наши личные дела. В этом проблема жизни на Крите: у всех там деревенский менталитет, даже у горожан.

Я была несколько озадачена и, если честно, немного раздражена тем, что мне не отвечают. Я ведь не загоняла Андреаса в угол. Только выразила некоторые свои чувства и предложила все обговорить. Неужели он принял это так близко к сердцу? Правда, Андреас зачастую не сразу читает электронные письма, но он наверняка просматривал почту и видел, что от меня пришел имейл. В его характере, и я это прекрасно знала, имелась одна черта: он неохотно обсуждал чувства, отношения, говорил «о нас». Возможно, отчасти то было следствием вялотекущих дней под средиземноморским солнцем, порождающих ощущение некоей отрешенности, даже лени. Ведь многие из знакомых мне греческих мужчин вели себя точно так же.