Создатели монстров

Он с удивлением поднял голову и увидел сияющее круглое лицо Гриши Самойлова. Подобной встречи уж точно не ждал и Пришвин. Благодаря какому-то невероятному стечению обстоятельств, они столкнулись именно здесь, в этом далёком пустынном краю, хотя Пришвин отнюдь не рассчитывал, что они когда-нибудь встретятся снова. К сожалению или к счастью, это был он — его бывший приятель, полноватый и немного неуклюжий с виду парень, с которым они уже давненько разошлись во взглядах на репортёрское ремесло. Они познакомились несколько лет назад по чистой случайности в интернет-кафе недалеко от Ярославского вокзала, куда зашли выпить пивка и потарабанить по «клаве». Их объединял общий интерес к журналистике, хотя дорогу к взятию заветных высот они пробивали себе по-разному, кто как мог, хотел и умел. Самойлов к тому времени уже учился на журфаке МГУ, чем сразу расположил к себе Пришвина, для которого аудитории данного вуза казались недостижимым Олимпом. К слову говоря, сам Костя прибыл в Москву, набив себе руку на спортивных колонках сразу нескольких провинциальных газет, но даже и не мечтал о факультете журналистики и жизни праздного бомонда, — вместо этого ему пришлось буквально выживать, работать, где придётся, причём отнюдь не в редакциях столичных глянцевых изданий. Самойлов же был коренным москвичём, слегка ленивым, и у него частенько водились деньги не в последнюю очередь благодаря щедрым родным, — всем этим они с Костей, собственно, и отличались.

Да, это был он — монстр бульварного чтива, вот уже много лет собиравшийся взорвать реальность самой опасной из мин замедленного действия, самой сенсационной из статей! Можно с уверенностью сказать, что свежеиспечённый журналист Гриша Самойлов всегда мечтал лишь об одном — славе суперскандального репортёра. И главное, — он мечтал написать самую сногсшибательную статью, причём основанную на самых бесспорных фактах, — затея, как считал Пришвин, действительно заслуживающая уважения в среде новостной прессы, если забыть о том, что самые увлекательные статьи чаще всего основаны на фактах спорных и бездоказательных.

Впрочем, нельзя сказать чтобы Самойлов преуспел хоть в чём-то, на что рассчитывал за всё это время; скорее, он снискал себе славу неудачника, без конца забавлявшего своих более расторопных коллег. Начать с того, что он не доучился в МГУ, как следствие сузив себе спектр возможностей в той сфере деятельности, в которой, видимо, изначально собирался зарабатывать деньги и строить дальнейшую карьеру. В отличие от Кости, вернувшегося из Москвы в свой родной город, Гриша продолжал работать в столице, не оставляя попытки покорить мегаполис своим талантом, оттачивая перо в коротких публикациях на страницах отдельных столичных бульварных изданий и ведя свой собственный блог в Интернете. Не так давно Самойлов зациклился на исследовании паранормальных явлений и сразу столкнулся с абсолютным недоверием и непониманием всех и каждого, включая его же случайных работодателей. Вероятно, вскоре до него дошло, что он потерпел фиаско, потому что распрощавшись с публичной жизнью, бомондом и ночными тусовками, Гриша надолго куда-то исчез, потеряв всякую связь с кругом коллег по цеху, знакомых и даже самых близких друзей.

Пришвин не был до конца уверен, что действительно рад тому, что его бывший приятель неожиданно нашёлся и лишь по одной причине: воспалённое воображение Гриши Самойлова уже давно перебило все показатели самых изощрённых представителей бульварного жанра. Во всём остальном он мог быть в сущности неплохим спутником, ведь и один, как здраво рассудил Костя, в поле не воин.

Самойлов помог Пришвину взобраться на вершину склона, и тот не мог не заметить, насколько уверенно держался здесь его друг, как будто подобное времяпрепровождение было ему вовсе не в новинку.

— Так ты здесь уже два дня? — спросил Костя, вспомнив о недвусмысленном замечании шофёра. — Знаешь, местные не очень-то любят эти окрестности.

В ответ Самойлов загадочно воззрился на Пришвина и произнёс почти шёпотом, словно кто-то мог его подслушать:

— Два дня, дружище, и две ночи!

— Ты что-то откопал?

— Сложно сказать, — было видно, что Самойлов едва не раздувается от гордости.

Определённо, он уже успел что-то разузнать, иначе было не объяснить его крайне довольный вид. Этот задорный блеск глаз и повышенная розовощёкость запомнились Косте ещё со времён их совместных тусовок в Москве, когда его друг с увлечением рассказывал ему о своих новых бредовых идеях.

— В общем, я кое-что нарыл, — сказал он. — Конечно, если это не «фата-моргана».

Самойлов любил блеснуть эрудицией, сдобрив свою порой весьма бессвязную речь или несуразный текст в блоге каким-нибудь броским словцом.

— Даже так? — Пришвин сделал вид, что крайне удивлён.

Самойлов поморщился, стирая испарину со лба:

— Здесь очень жарко, Костик! За два дня я прочувствовал это на все сто. Почти как в пустыне Сахара, а значит, могут быть и миражи.

— Ты здесь из-за секретного института, верно? — в упор спросил Пришвин.