Созерцатель. Повести и приТчуды

— Вроде бы ни причем, но расцветы реализма как раз падают на периоды ослабления солнечной активности, так сказать, на спуске эволюционной деятельности. Помнится, один философ говорил, что исторические и, следовательно, духовные явления всегда начинаются как драма, а заканчиваются, как фарс, карикатура. Буржуазность любого реализма заключается в том, что реализм выводит ценность человека за пределы самого человека. Отчуждает ценности, неповторимость личности либо в деньги, либо в общественные идеалы. Каждый реалист клянется фактом, всякий романтик клянется вымыслом. Мне кажется, второй честнее, он не насилует сознание читателя, но предлагает выбор. Факт — это функция фикции. Если я скажу, что вон те листья — желтые, этот асфальт — твердый, а погода сырая, то я что? сразу становилось величайшим реалистом? Вы же сами возразите, если вам не безразлично, что листья вовсе не желтые, а желтоватые и с зеленовато-коричневато-красноватой тональностью, так? И у нас может возникнуть плодотворная творческая дискуссия? А придет третий с совершенно иным внутренним воспринимающим устройством и обзовет нас слепцами и дураками, потому что мы не видим очевидного: листья целиком фиолетовые, а никакие иные, а?

— Третий не придет, — строго решил Борисов. — Психологию реализма вы не учитываете? — спросил он, и сам усомнился: он никогда не проводил ревизии своих убеждений, принципов и всего остального, позволяющего устанавливать отношения с миром и людьми, его населяющими; он родился с убеждением, сжился, обносил их по фигуре, приспособил к обстоятельствам, предоставляя нравственный суд историческому прогрессу, когда он произойдет, но теперь вдруг подумал, что, возможно, ему следовало бы прочитать какие-то другие книги кроме тех, что предлагаются массовыми библиотеками и, возможно, было бы полезно посмотреть на жизнь с какой-то другой стороны, но, как человек дисциплинированный, он отбросил сомнения. — Борьбу старого и нового в душе человека вы не учитываете?

— Учитываю, — скромно признал Пономарев. — Борьбу старых предрассудков с новыми недоумениями. Победу новых недоумений над старыми предрассудками. Превращение недоумений в предрассудки и их постарение в процессе исторической борьбы за освобождение от труда. Реализм, — продолжал раздражаясь Пономарев, будто говорил о личном враге, с которым только кровь разведет на стороны, — реализм — биологический факт, а фактом психологии он стал по недоразумению. Психоложество реализма — всего лишь электрический разряд между плоскостью мечты и всеми плоскостями действия, и на этом ваша социализация заканчивается, а электрические разряды превосходно измеряются и регулируются зазором между плоскостями. Этот взор может быть больше или меньше, зависимо от актуальных требований. Да и вся ваша психология укладывается без остатка в промежуток, в зазор между Богом и дьяволом. Все они там, — Достоевские, Кафки, Джойсы и все остальные.

— Вы куда-то в политику забрели, это нехорошо, — пожурил Борисов.

— Я не знаю, что такое политика, — нехорошо улыбнулся Пономарев.

Борисов чуть повернул голову и, четко ступая, как на параде, прошел с повернутой головой, задумчиво рассматривая собеседника. — Уж не исповедуете ли вы творческий порыв Джеймсона или какого-нибудь Бергса? — спросил он, вспомнив имена философов.

— Только творческий порыв масс! — рассмеялся Пономарев.

Некоторое время они шли молча, думая каждый о своем.

— Он тоже социалистичен по замыслу и буржуазен по исполнению, — прибавил Пономарев, рассматривая профиль Борисова.

— Это вы про что? — с трудом вернулся Борисов.

— Про творческий порыв масс... Скажите, Борис Борисович, ведь вы человек прямой? Судя по вам... по вас...

— По вы, — подсказал Борисов.

— Да, спасибо, судя по вы — вы человек прямой. Это я не к тому, будто у вы нет хитрых извилин и закоулков, а к тому, что, иными словами, вы человек цельный. Это редкость в наши времена... Скажите, почему, когда я общаясь с вы или с другими, мне хочется врать?

— Это уж ваши заботы, — облегченно обрадовался Борисов. — Мне, например, никогда не хочется врать. Человек врет по трем причинам: по склонности характера, по обстоятельствам, из любви к искусству. Первое называется нравственным враньем, второе — общественным, а третье — эстетическим, художественным. И правду он говорит по трем причинам, и эта причина называется моральной правдой, социальной правдой и эстетической правдой. Какую правду вы предпочитаете? Эти три правды, разумеется, противоречат одна другой, но тут ничего не поделаешь: выбор правды как выбор судьбы.

— Прекрасно сказали! Как гвоздь забили! Я бы предпочел эстетическую правду. Это, наверное, не так страшно?