Созерцатель. Повести и приТчуды

И ежедневные чтения начались. Литература распределялась по дням недели: английская, французская, русская, немецкая, испанская, японская, африканская. Книг у Альберта было более чем достаточно, и Анита могла читать до полного разорения слушателя.

Но с третьей недели начались недоумения, и если голос чтицы был устойчив, то память, напротив, противилась ходу сюжетов, и, в конце концов, Анита начинала нести околесицу, причем делала это спокойно и уверенно, отрываясь от страницы и глядя в неподвижное лицо старика. Вначале он возмущался, обзывая чтицу лгуньей, идиоткой, но мало-помалу притерпелся, привык, и это ему даже нравилось. В результате все сюжеты, герои, ситуации, обстоятельства, причины и все подробности, которыми выказывается мастерство писателя, оказались совершенно перепутаны, и ничего нельзя было понять — кто возлюблен, кто ушел на битву и куда от нашествия греха укрылась добродетель.

Все эти сцены доставляли мне истинное наслаждение. Анита была парализована, и мне приходилось привозить ее в коляске и отвозить обратно, доставать книги из шкафов и переворачивать страницы. Анита платила мне по полкопейки с пяти любых страниц, но зато мировую литературу я узнал так, что при поступлении в университет экзаменатор с перепугу поставил мне тринадцать баллов.

ЧЕРНО-БЕЛЫЕ

Химеры, плод соития пустого с порожним, часто посещают людей мечтательных, но все оказывается тем, чем оказывается, и когда ко мне пожаловал профессор Ружич и представился как ведущий демонолог нашей провинции, я не удивился. Профессор на самом деле походил на демонолога: огненный взгляд, хищный нос, пышная черная шевелюра и большие шершавые руки. К тому же демонология — весьма узкая специальность, она требует усидчивости, остроумия и сложности натуры. Среди демонологов нет ни одного лауреата Нобелевской премии, и это понятно. Я знавал ученого, который занимался подсчетом щетинок полового члена четырехногого клеща, обитающего на ржи. Этот ученый очень гордился, что он — единственный в мире специалист по данной проблеме, и по этой причине клещи охотно позировали именно ему и никому другому.

— Милостивздарь! — начал демонолог без предисловий и наглым тоном, присущим узким специалистам и начальникам особых департаментов. Ружич сел на стул и уставился на меня. — Милостивздарь, я заканчиваю исследования интенсивности и направлений миграции черно-белых демонов среди городского населения.

Ружич сделал паузу, чтобы оценить впечатление. Впечатления не было, и Ружич продолжал:

— Проблема одержимости черно-белыми, равно как их миграция и особенно распространяющаяся мутация в серые, — все это беспокоит ведущих демонологов развитых стран. Это имеет глобальное значение и прямо связано с перспективами народонаселения, с пищевыми и энергетическими ресурсами.

— Простите, профессор, — прервал я. — Готов с вами согласиться, но при чем здесь я? Меня давно не интересуют черно-белые. У них скверный характер, к которому трудно приладиться. У меня есть на сей счет заключение районного врача. Правда, я пользуюсь несколькими цветными демонами. Они пестренькие, понимаете? Пестренькие и цветные. Они настолько домашние, что и не подумают ни мигрировать, ни эмигрировать, — пошутил я.

— Вы хотите сказать, — коварно улыбнулся Ружич, — что вы никогда не были одержимы черно-белыми?

— Так точно, — простодушно ответил я. — Лет пять по крайней мере. Я одержим цветными, и то в пределах нормы.

— Тогда ответьте, — произнес профессор угрожающе, — почему, как мы установили, почему именно в этой точке города прерываются миграционные потоки и именно в вашем доме черно-белые исчезают?

— Не знаю, профессор, — растерянно развел я руками, изображая сочувствие, желание помочь и невозможность это сделать. — Поверьте, я сам — давний поклонник вашей древней науки. Я регулярный подписчик реферативного журнала «Демонология при свете совести». Я даже переписываюсь с редакцией...

— Не морочьте мне голову! — резко остановил профессор. — В доме есть подвал? Его следует осмотреть.

— Вот что, профессор, — сказал я твердо. — У меня, конечно, есть подвал. Но осматривать его вы не будете. Только по предписанию прокурора.

— Будет! — ударил Ружич по колену и встал. Его колено скрипнуло. — Ордер на обыск будет! И тогда я вернусь! Но берегитесь!

— Примите, дорогой профессор, заверения в совершеннейшем моем к вам почтении и преданности, — проводил я его до дверей и постоял, прислушиваясь к удаляющимся тяжелым шагам.

Дальнейшее было делом минут. Я отодвинул массивный диван, поднял крышку подвала, развернул шнур переносной электролампочки и спустился вниз. Подвал был глубокий, в нем можно ходить не сгибаясь. Тут же у лесенки стоял специально приспособленный рюкзак, напоминающий туристский, а в рюкзаке — ящик с отверстиями, чтобы черно-белые не задохнулись при перевозке. Я развязал рюкзак, открыл крышку ящика и тихонько просвистел условленную мелодию из «Кармен». Что тут началось! Они прыгали в ящик, отталкивая друг друга и мелодично повизгивая от восторга.